Привидится же такое, прости, Богиня!
– Ой, насмешили! – Дженни расхохоталась. – Ей только не говорите такого, загрызет, неровен час! Экономка, не могу!
– Тогда кто она?
– Полюбовница вашего отца, – честно ответила девушка. – Из мелкой знати. Уж как у них закрутилось, не ведает никто, но однажды пришла она в замок с сундуками и прислугой своей, да так и осталась.
Любовница? Я прикрыла глаза. Срам какой! Лорд Долины белых лилий поселил в доме непотребную женщину!
– Думали, натешится ваш батюшка, да пинком под зад ее погонит из замка-то. Всем известно, хозяин – тот еще ходок! Как его бурундук в норку шасть, так и любовь прошла. Но не тут-то было! Видать, умеет Дарина что-то этакое вытворять, ну, – Дженни смущенно хихикнула, зардевшись, – чтобы порадовать мужской жезл всевластия!
– Мужской жезл? – я озадаченно уставилась на служанку. – Кинжал, то есть?
– Ну, у кого кинжал, а у кого и прутик скорее уж! – девушка совсем развеселилась. – Но радовать его все мужики любят!
– А как его радуют? Маслом натирают, что ли, или полируют?
– Еще как полируют, хи-хи-хи! Кто сам, а кто любит, чтобы женские ручки полировкой занимались!
Я нахмурилась и вздохнула. Ничего не понимаю! Мужчины – это какой-то ребус, в самом деле! Я их видела, конечно, и не только отца. Еще пару раз прихожан издалека. Кинжалы их не рассматривала, конечно.
И девчонки шептались о парнях. Некоторые даже признавались, что целовались, но дальше я не вникала, срам ведь послушнице такое слушать. Но теперь мне придется со всем этим разбираться. Богине служить не судьба, видимо.
– Отойду-ка я до кустов, – Дженни скривилась. – Растрясло в дороге, жуть! А тут ни лопухов, ни хоть каких путных листиков покрупнее. Не уходите никуда, госпожа. Сделаю грязное дело и вернусь!
Заохав, она умчалась, а я решила осмотреться. Как же красиво! На лугу, украшенном солнцем будто золотой невесомой пелеринкой, вверх тянутся высокие сочные «свечки» с розовыми соцветиями иван-чая. Внизу шевелят личиками вечно улыбчивые ромашки.
Морем белеет кудрявая кашка, покачивается в такт ветру колокольчик – кажется, что даже слышно тихое дзинь-дзинь. Вдали раскрылся похожий на подол пышного платья красный мак. А над всем этим великолепием порхают разноцветным подмаргиванием бабочки и деловито жужжат насекомые.
Шалун-ветерок пощекотал мою щеку и улетел играть в догонялки со стрекозами. С дерева, до которого я дошла, зловеще каркнул ворон, скосив на меня темно-синий глаз и заставив кожу покрыться царапучими крупинками озноба.
– Кыш! – Махнула рукой, и птица взмыла вверх, ослепив отсветами солнца на перьях такой черноты, что они отливали густой синевой.
Синей была и поверхность озера, вольготно раскинувшегося во все стороны до самого горизонта. Вблизи, у берега, на воде покачивались сочно-зеленые пластинки кувшинок. Но дальше все перекрывалось золотой рябью, которая накрывала
