зрители возвращались в фойе и бар, обмениваясь впечатлениями о вечернем спектакле. Рис остановился и развернул бумажку.
– Идите без меня, – кинул он Маркусу и Лидии.
– Но как ты доберешься домой?
– Возьму такси. Не беспокойтесь обо мне, – и он проскользнул сквозь толпу.
Капельдинерша проводила его через бар за кулисы.
– Сюда, сэр, – Она открыла перед ним дверь.
Рис шагнул и оказался в другом мире. Рабочие сцены праздновали премьеру, а помощник режиссера перелистывал потрепанную копию сценария, внося быстрые и безжалостные правки огрызком карандаша. Рис проследовал за капельдинершей по длинному коридору к гримерке звезды спектакля. Они постучали в дверь.
– Минутку, – раздался голос изнутри.
Рис подождал.
Затем дверь открыла звезда шоу, Делла Куксон. И только для доктора Риса она была пациенткой В.
Она вся сияла и светилась, приветствуя его, и даже ласково чмокнула его в щеку. Актриса пригласила его сесть в кресло перед зеркалом для макияжа, а затем захлопнула дверь перед лицом капельдинерши.
– Как вам понравилось шоу, доктор?
– Моя дочь – поклонница триллеров, – ответил он, встретившись с ней взглядом в зеркале. – Кажется, вы что-то уронили, Делла.
– Где?
Рис указал на что-то блестящее на ковре:
– Вот. Что это?
Он наклонился, чтобы поднять предмет.
– Просто украшение.
Он передал его Делле, которая сунула его в карман своего кимоно. Это была золотая сережка.
Делла села и начала снимать макияж.
– Почему вы пригласили меня сюда сегодня, Делла?
Пациентка В вздохнула и посмотрела на себя в зеркало. Затем медленно повернулась к нему.
– Потому что, доктор, я совершила кое-что ужасное.
Часть вторая. Рассказ лжеца (12–14 сентября 1936 года)
«В искусстве иллюзий сегодня, как и всегда, важен эффект.
Используемый метод, или методы всегда вторичны».
«Я рад сообщить, что большинству людей нравится запертая комната. Но вот загвоздка, даже любители темы часто не могут разобраться в происходящем».
Антракт первый. Человек в длинном черном пальто
Как и нищие художники в революционном Париже, Клод Уивер писал свои романы на чердаке.
Чердак, о котором идет речь, располагался над его двухэтажным домом в Хэмпстеде; он был переделан таким образом, чтобы в нем можно было разместить книжные полки и письменный стол. Его жена часто грешила преувеличением, что он редко спускается с чердака и предпочитает его обществу жены. Это было не вполне правдой. Он выходил часто, просто хотел, чтобы она этого не замечала.
