style="font-size:15px;"> – Почти половина восьмого. Но я встал, а Галя ещё спит.
– Ты моя палочка-выручалочка, – похвалила мама, и Рома, довольный, пошёл в ванную мыться, потому что сделать это надо было раньше Галки, иначе она засядет там на целый час. Удивительно, что даже зубы девчонки чистят в сто раз дольше, чем все нормальные люди.
На Смоленское кладбище ведут два входа – центральный вход, куда приходят автобусы и течёт поток людей, и неприметный – с улицы Беринга, вблизи станции метро «Приморская». Если свернуть от метро влево, пересечь мостик через речку Смоленку и снова повернуть налево, то очень быстро можно оказаться у кладбищенской ограды.
Отправив детей в школу, Рита шла нога за ногу, мысленно подбирая слова, которые хотела сказать Виктору наедине. Не станешь же при детях рассказывать, как прибило её к земле и искорёжило, как вскакивает по ночам, не веря, что в спальне не слышно дыхания мужа, что в прихожей всё ещё стоят мужские кроссовки и висит спортивная куртка и что когда стало совсем тошно, она вдруг сочинила стихи, которые может прочесть только ему.
Обычно они с детьми навещали могилу по выходным, обходясь без слёз, поскольку холмик земли, укрытый венками, дети не ассоциировали с живым отцом. Они привыкли, что папа часто ездил на спортивные сборы, порой затягивающиеся на несколько месяцев, и наверно поэтому подспудно ждали, что однажды раскроется дверь и папа вернётся домой с кучей призов и подарков.
Сегодня разгулялась непогода, и Рите нравилось, что метель срывает платок с головы, швыряя в лицо пригоршни снега, что надо идти, нагибаясь вперёд, и что ноги скользят и вязнут в снежной каше. Тяжесть пути непостижимым образом дарила некоторое успокоение.
У ворот, как часовой, стоял монах с кружкой для сборов. Нашарив в кармане мелочь, Рита опустила её в узкую прорезь. Монах дрожал от холода, поэтому его слова прозвучали невнятно:
– Спаси, Господи.
Ей не хватало этих слов, и она с благодарностью наклонила голову, повторив их ещё раз, больше для себя:
– Спаси, Господи.
Из-за метели на кладбище было безлюдно, если не считать мамочку с коляской. Рита взглянула на неё с пониманием, потому что сама гуляла в любую погоду с грудным Ромиком, в противном случае он орал до синевы, подымая на ноги всех домашних, включая соседей.
Где-то в районе центрального входа урчал трактор. За дымкой снежной пелены голубой скалой возвышалась башня высотного дома. Разросшиеся деревья теснили покосившиеся памятники. Среди крестов и надгробий нестерпимая боль стиралась, уступая место покою вечности.
Около памятника со скорбящим ангелом Рита остановилась и долгим взглядом посмотрела на его обломанные крылья и искалеченные руки. Припав на колени, безрукий и бескрылый ангел не сдавался времени, оплакивая своего покойника холодными, мраморными слезами.
История кладбища начиналась вместе с историей города, разбегаясь дорожками по обе стороны от центральной аллеи. Блоковская дорожка, Петербургская, Зверевская,
