в связи с тем, что значительное число психолого-педагогических концепций ХХ века отражают эти философские идеи. По мнению С.А. Чурсанова, такие представители персонализма, как Жак Маритен, Эмманюэль Мунье, Николай Бердяев, Мартин Бубер, Габриэль Марсель, а также один из основоположников экзистенциализма – Сирен Кьекегор приближаются к богословскому пониманию личности в ряде важных аспектов. Однако православный богослов полагает, что, используя терминологию, а также отдельные идеи ведущих персоналистов и экзистенциалистов в теории и практике православной педагогики и психологии, следует помнить о принципиальной несовместимости ряда их основополагающих установок с православным пониманием личности.
Так, например, православному мировоззрению чуждо характерное для Хайдеггера наделение смерти онтологическим статусом. Ведь смерть рассматривается апостолом Павлом как последний враг бытия [1 Кор. 15, 26.].
Понимание человеческой личности Мартином Бубером, а также той западноевропейской персоналистичекой традицией, у истоков которой стоял Л. Фейербах, и которая в наше время представлена, к примеру, Гарольдом Оливером – наиболее близко к её православному богословскому пониманию в аспекте выделения соотносительности (relatedness) в качестве важнейшей характеристики бытия личности. Однако, если в православном богословии отношения мыслятся как онтологическое производное от личности, то у Л. Фейербаха, М. Бубера и Г. Оливера они рассматриваются в качестве её первичной онтологической основы. При таком образе мысли понятие общения приобретает онтологический приоритет по отношению к понятию личности.
Обращает на себя внимание и характерная непоследовательность философского персонализма в утверждении несводимости личности к природе. Сознание и способность к рефлексивному мышлению настойчиво рассматриваются здесь как необходимые конституирующие качества личности. Для философского персонализма свойственно сближение понятия личности с понятием воли.
Важно помнить также, что богословское понятие личности основано не на автономных наблюдениях человека и усилиях человеческого разума, а на сверхъестественном Откровении Самого Бога. Поэтому богословская личностная антропологическая модель – в отличие от секулярных, философских и психологических моделей человека – не обусловлена гносеологией. Поэтому любые попытки внешнего формального сопоставления богословских и секулярных гуманитарных терминологических систем, в конечном счете, оказываются связаны с некорректным абстрагированием от богооткровенности богословских истин, являющейся существенной характеристикой богословия.
Предложенная С.А. Чурсановым личностная методологическая парадигма не является единственно возможной в представлении православной антропологической модели. Общим требованием к исследованию, касающемуся богословских аспектов, является признание множественности сосуществующих методологических парадигм и, как следствие, ведение православной
