как-то сдавленно. – Хотела попросить зарядку, но вижу, что не вовремя. Я пойду…
– Подожди, – останавливает Паша. – Где-то валялась универсальная. Наверное, в джакузи бросил, пошли, вместе поищем.
И он с самым серьезным видом прется к дверям.
– Эй, а прикрыться? – немного нервно взвизгиваю я. – В доме ребенок! И домработница!
На лице Островского появляется улыбка. Этот гад еще и грудь выпячивает, мол смотри, Танечка, какой я красавец!
– Извращенец! – не могу сдержать возмущения.
Пусть лучше думает, что я злюсь, чем поймет, как это меня взволновало. Спустя столько лет снова видеть его обнаженным – своего единственного мужчину. Чувствовать, как горят пальцы и ладони от желания прикоснуться к нему. Как немеют губы от вида его гладкой кожи и воспоминаний, какова эта кожа на вкус…
Я маньячка… Безнадежно больная…
А он – единственный мужчина, которого я видела голым. Ну, не считая актеров в кино.
– Да, конечно, – усмехается Паша и тянется к полотенцу, лежащему на кровати.
Оборачивает его вокруг бедер и подходит ближе. От него пахнет все тем же парфюмом. На миг не выдерживаю, закрываю глаза. Чувствую, что он наклонился. Его дыхание касается моей кожи.
– Иди за мной, – говорит он мне прямо в губы.
По телу пробегают мурашки. И вот почему я раньше не вышла из его комнаты? Почему застыла на месте – саму себя не пойму.
Открываю глаза. Утыкаюсь в Пашину грудь. Завороженно смотрю на его татуировку. Я уже видела ее в тот день, когда он переодевался для игры в пейнтбол. Но тогда я не придала ей значения, меня волновало другое. А сейчас в голове всплыли слова про его армейское прошлое. Наверное, и татуировки (одну на груди, а вторую на плече) он сделал в то время.
Время, ради которого бросил меня.
Это отрезвляет лучше пощечины.
Отвожу взгляд и морщусь.
У меня есть Леша – напоминаю себе.
И меня передергивает. Просто от попытки представить Алексея голым, в постели со мной. Нет, я пока к этому не готова…
– Неужели так плохо выгляжу, что ты строишь кислую мину? – ворчит Паша, возвращая меня в реальность.
Мысли о Леше улетучиваются из головы.
– Нет. Возраст тебе идет, – едва нахожу что сказать.
– Эй, я не настолько старый, – Паша поигрывает грудными мышцами. – Еще в самом соку!
– Ага, я заметила, – стараюсь, чтобы голос звучал скучающе.
Пусть не думает, что мне не с кем сравнить. А то лопнет от гордости.
– Да ладно, смотри, не стесняйся. Я не жадный.
Он что, издевается?!
– Хватит паясничать, Островский, – в упор смотрю на него. – Скажи, где зарядка, и я сама ее найду.
– Паша. Называй меня дома Пашей, – он становится вмиг серьезным. – И сама ты тут заблудишься.
Его глаза темнеют, когда он обводит меня взглядом.
– Ну так веди, Островский, – сухо, отвечаю ему.
Паша
