чей ребенок, Леся рассказывать отказалась. Нет, мол, никого у меня, и все тут. Одна я всю жизнь, да вот Род послал счастье – Славушкой зовут.
Родослав тогда у Леси в хижине неделю провел. Да так эта неделя изменила молодого воеводу, что пропал он, влюбился без памяти в девушку. Да и она ему благоденствовала. Люб ты мне, воин, говорила, сердце у тебя чистое, хоть и сухарь сухарем. Так и взял он Лесю себе в жены. Ни молвы, ни сплетен не побоялся – как есть, с ребенком взял и ни дня после не пожалел.
– Вот что, сын, – промолвил наконец воевода. – Воли матери твоей ослушаться даже я не смел. И тебе не позволю. О ратной судьбе своей забудь раз и навсегда. Учиться будешь мирному ремеслу. А не станет меня, сам себе путь-дорогу выберешь. Я все сказал. А теперь к писарю ступай да все отработай, что пропустил. Увижу с палкой или с ножами – как есть высеку, не посмотрю, что сраму оберешься. Понял меня?
– Понял, бать, – угрюмо ответил мальчик и поплелся исполнять волю отчима.
Глава 3
Утро в это время года занималось скоро. Только еще, казалось, колкие звезды в окно глядели, как перевернешься на другой бок, а петухи уже глотки дерут, животы надрывают. От отца Славушка шел уже под ласковыми лучами солнца, шишку свою на лбу теплу подставляя. Ухо гореть уже перестало – не сильно отец отодрал нынче. Осталась только горечь душевная да обида на отчима. И такой та обида жгучей была, что слезы из глаз сами капали.
– Что я ему, девчонка али юродивый какой? – бубнил вполголоса Славушка. – Меня – да в картографы… Картинки рисовать… Вся крепость засмеет, коль прознает. А звонче всех Ермолка смеяться будет.
С этим Ермолкой, сыном кузнеца, у него были давние счеты. Еще со школы седьмичной невзлюбили они друг друга. Славушка худой был, кожа да кости, а Ермолай этот сызмальства силу в руках имел. Про таких в народе говорят – «кровь с молоком». Даром, что Род этого дубину мозгами обделил, зато с лихвой силушкой компенсировал. Вот Ермолай все, что требовалось ему, силой-то и брал. Вечно слабых да хворых обижал. И не связывался бы с ним Славушка, себе дороже с такими связываться, так повадился сын кузнеца сестрицу его Маресю обижать. То за косу оттягает, то водой на речке обольет, то словом бранным обзовет. Напакостят, значит, Ермолай сотоварищи, а после всем гуртом за животы хватаются. Потешно им. И всегда вкруг того Ермолки мальчишки, что послабее, крутились. Никак Славушка его одного застать не мог для разговора последнего.
Не стерпел такого обращения Славушка да поднаторел этому Ермолке пакости да козни строить. То травы ему тошнотной в кашу подмешает, то растяжку у дома его состряпает. Ермолка с утра по нужде пойдет, на растяжку ту наступит – ему на голову ведро с помоями и выльется. И хорошо, если только с помоями. Не брезговал Славушка и нужник с чужого двора выкрасть да подвязать в качестве кары небесной. Долго Ермолка докумекать не мог, кто ему жизнь так портит. И, что характерно, никак не мог сообразить, за
