style="font-size:15px;"> Я заглянул в шкаф, пошарил под бельем и в одежде, порылся на этажерке… Вещи многое рассказали мне об их хозяине, но других результатов поиск не давал.
Напоследок я заглянул в фанерную будку. Здесь и вправду была оборудована фотолаборатория: увеличитель, резак, ванночки, красный свет… Все на виду, тут и при желании ничего не спрячешь.
Разве что… Под фанерной полкой висел матерчатый кармашек для бумаг.
Запустив в него руку, я нащупал внутри разноформатные листки и глянец фотографий.
Наверху пачки, которую я извлек на свет Божий, находился цветной снимок Касаева. Точно такой же лежал в досье, которое я получил на Московском вокзале.
А третий экземпляр я поднял вчера из-под кресла в квартире Касаева.
Вот все и сошлось!
Не успел я, однако, как следует обмозговать эту мысль, как заметил, что держу в руках черканный-перечерканный черновик справки о Касаеве.
Я перелистал страницы и разыскал то место, где говорилось о Яне.
Так. Студентка, двадцать два года… Не замужем… Ага! Ниже… «В пятилетнем возрасте, находясь с отцом на отдыхе, подверглась нападению дебильного злоумышленника. В результате осложнения стала инвалидом. К своему увечью относится без истерики… С отцом поддерживает теплые и доверительные отношения…»
Да, все сошлось!
Напрасно я грешил на Яну.
Пименов, лучший друг семьи, человек-государство, доморощенный философ, умевший довольствоваться малым, и был тем самым таинственным осведомителем.
Я живо представил себе, как все происходило.
КЭП в привычной манере действовал чужими руками. Он поручил своему доверенному человечку – Василию Капитоновичу – подготовить досье на Касаева. Чебурашка Капитоныч вышел на Пименова. Тот согласился. Разумеется, он не знал, для каких целей необходимо досье, но мог догадаться, что не в качестве реляции. Чем же они его купили, убежденного аскета, спартанца и холостяка?
Готовя справку, Пименов решил на всякий случай, от греха подальше, не вписывать в нее себя. Но поскольку это выглядело слишком подозрительно и выдавало его с головой, он вообще обошел молчанием тему касаевского окружения, сосредоточив внимание на его персоне и отношениях в семье.
Но о Яне-то он написал!
Я вчитался в черновик внимательнее. Стиль у Пименова отсутствовал начисто. Эти факты кто-то после него доводил до ума. И этот кто-то по непонятной причине выпустил абзац, касающийся увечья девушки. А ведь он, этот факт, – один из центральных…
О компромате Пименов не знал ничего.
Я сунул бумаги на место и вышел из будки.
Хозяин комнаты лежал на спине, переливчато храпя. Брюки вокруг его ширинки были мокрыми.
Что сказал бы его незабвенный папаша?
«Николка, запомни на всю оставшуюся жизнь: дружба дружбой, а табачок врозь».
А ведь Касаев всерьез считает его своим другом. Самым близким. Единственным…
Впрочем,
