тихо, но так, чтобы меня услышали и фрейлины принцессы:
– Прыщи, – моя подруга в ужасе прикрыла рот кончиками пальцев. – А еще ужасные красные пятна по всему телу. И как же замечательно, что нам это не угрожает. Хвала ее светлости и ее уму и умению подобрать правильный наряд в любой ситуации, будь то бал, званый ужин или пикник.
– Вы еще кое о чем забыли, Шанриз, – укорила меня баронесса Вендит. – Кроме прыщей и пятен по всему телу, есть еще и запах. Неприятный и резкий. Это так невыносимо, когда от женщины пахнет так же, как от взмыленной лошади. – Она вдруг потянула носом и, выудив из-за пояса платочек, прижала его к лицу: – Идемте, идемте же, ваша милость.
Я увидела, как одна из фрейлин принцессы принюхалась, стремительно покраснела и сбежала, прежде чем ее подруги нашлись, что ответить. Поглядев в глаза анд-фрейлине, я хмыкнула и уже хотела удалиться, но задержалась еще ненадолго:
– Кстати, ваше сиятельство, – произнесла я, – прогулки верхом помогают поддерживать стройность фигуры и здоровый цвет лица. Я бы вам настоятельно советовала. Дамы, – я склонила голову, а Керсти добавила с непередаваемым пафосом:
– Прощайте.
За нами никто не последовал, но со стороны фрейлин Ее Высочества это было бы недальновидно, да и вряд ли им хотелось продолжить нашу беседу. И как только мы отвернулись от нахалок, я уже позабыла об их существовании, потому что больший интерес для меня представляла публика, собравшаяся на поляне. Добрая половина из них была приглашена на мое представление свету, но имен тогда я запомнила очень мало. За время проживания во дворце запомнила многие лица, которые видела на больших завтраках, в переходах дворца и на прогулках. И все-таки не все были представлены мне или я им.
Сейчас меня интересовал один-единственный человек. Как раз я знала, как он выглядит и как его имя, но его не было на моем дне рождения, и после никто этого господина мне не представлял, и потому подойти было бы к нему опрометчивым шагом. Однако у меня была Керстин, а она знала весь Двор.
– Дорогая, вы ведь знакомы с графом Атленгом? – спросила я.
– Была удостоена этой чести, – ворчливо ответила баронесса Вендит. – Мы даже несколько раз танцевали, но он – худший кавалер, которого можно себе представить. Даже на ногу мне наступил, и знаете, как извинился? – Я посмотрела на подругу, и она, буркнула, почти не раскрыв рта: – «Псисе». Вот так! Представляете?! Вместо членораздельного и вежливого извинения – это «псисе».
– Представьте меня ему, – попросила я.
– Но зачем?! – искренне изумилась Керстин. – Он такой же ужасный собеседник, как и танцор. Никакой тонкости, и в словах нет ни учтивости, ни изящества. Просто какой-то дикарь, право слово.
– И всё же представьте меня, – повторила я свою просьбу, и баронесса всплеснула руками:
– Порой вы бываете совершенно непонятной. Ну, хорошо, если уж вам хочется услышать грубость, то идемте, но учтите, я ни минуты не задержусь подле этого
