– равно как и удивлялся собственным чувствам, ибо хмель страсти выветрился из его крови, и на смену пламенному безумству пришло равнодушие:
Под небом голубым страны своей родной
Она томилась, увядала…
Увяла наконец, и верно надо мной
Младая тень уже летала;
Но недоступная черта меж нами есть.
Напрасно чувство возбуждал я:
Из равнодушных уст я слышал смерти весть,
И равнодушно ей внимал я.
Так вот кого любил я пламенной душой
С таким тяжёлым напряженьем,
С такою нежною, томительной тоской,
С таким безумством и мученьем!
Где муки, где любовь? Увы, в душе моей
Для бедной, легковерной тени,
Для сладкой памяти невозвратимых дней
Не нахожу ни слёз, ни пени.
Второй – параллельной – одесской любовью поэта была Каролина Собаньская. Восемнадцатилетней девушкой её выдали замуж за богатого одесского негоцианта Гиеронима Собаньского, годами почти вдвое старше неё; спустя два года Каролина родила Собаньскому дочь и сумела, ссылаясь на нездоровье, добыть от католической консистории разрешение жить от мужа отдельно. Вскоре её взял на содержание генерал-лейтенант Витт. Сын знаменитой авантюристки Софии Глявоне и сам изрядный авантюрист и двойной агент в пору Наполеоновских войн, теперь Иван Осипович Витт начальствовал над военными поселениями в Новороссии и жил на широкую ногу. Вот что писал об его отношениях с Каролиной товарищ Пушкина Филипп Вигель:
«Сколько раз видели мы любовников, пренебрегающих законами света, которые покидают его и живут единственно друг для друга. Тут ничего этого не было. Напротив, как бы гордясь своими слабостями, чета сия выставляла их напоказ целому миру. Сожитие двух особ равного состояния предполагает ещё взаимность чувств: Витт был богат, расточителен и располагал огромными казёнными суммами; Собаньская никакой почти собственности не имела, а наряжалась едва ли не лучше всех и жила чрезвычайно роскошно, следственно, не гнушалась названием наёмной наложницы, которое иные ей давали».
Каролина держала салон и была тайным агентом политического сыска, помогая Витту во многих его подковёрных делах. Мужчины увивались вокруг неё, и у Собаньской не было недостатка в любовниках – не исключено, что иные из них требовались «для дела». Чувствами же Пушкина Каролина играла: то обнадёживала его, то отталкивала, пока тот сгорал от вожделения. Удалось ли поэту добиться желаемого от этой лукавой и расчётливой красавицы? Разве что мимолётно, в порядке снисхождения, да и то не факт.
Вигель вспоминал, что он и сам был ослеплён привлекательностью Собаньской, но затем узнал, «что Витт употреблял её и сериозным образом, что она служила секретарём сему в речах столь умному, но безграмотному человеку и писала тайные его доносы, что потом из барышей поступила она в число жандармских агентов, то почувствовал необоримое от неё отвращение».
Спустя год после отъезда Пушкина из Новороссии у Собаньской случился шумный роман с прибывшим в Одессу
