собрался весь цвет Риги. Мужчины в смокингах или английских костюмах, дамы в вечерних платьях и драгоценностях. Сережа шутливо попенял папаше, что тот жаловался на всеобщую нищету, а вон как люди живут!
– Вот, именно, что люди, а не народ, – вздохнул родитель. – Здесь либо элита, либо бомонд – художники, скульпторы, поэты, писатели, музыканты. Разумеется, журналисты. Пара к нам направляется. Ты, Сергейс, походи пока, посмотри картины, а я с писаками потолкую. Дам интервью…
Глядя на произведения отца, Сергей был удивлен. Никогда не подумал, что батя может так изображать природу. Особенно понравился ему «Луг на реке Лиелупе». Еще в детстве он любовался на этот выгон на другом берегу реки. Раза два мотались туда на яхте. Запахи цветов и трав стояли в носу с самого детства. Теперь пронзенная солнцем зелень, служившая фоном для изобилия неярких северных цветов, смотрела на него со стены. На мгновение сжало сердце: как бы вернуться в прекрасную пору, когда был еще мальчишкой, гонялся за бабочками. А молодые, красивые отец с матерью раскидывали на изумрудной траве скатерть-самобранку.
Пробежался по другим залам. Изобилие картин, рисунков, скульптур. Любые направления от классицизма до сюрреализма. Но все-таки отец был лучшим. Довольный Юрис нашел сына в одном из залов.
– Отметились! Можно ехать домой. Дал интервью. Наш, латыш, как говорят русские, схалявил. Не заплатил ничего! Побазарил, чтобы публика не забывала. Зато американский репортер подкинул «полтинник», – покрутил папаша пятидесятидолларовой банкнотой.
– А вернисаж осмотрел? – поинтересовался Сережа.
– Что смотреть? Все равно я – лучший! Кстати, свой пейзаж – «Луг на реке Лиелупе» продал. Правда, покупатель чеком рассчитался, сказал: нет наличными такой суммы…
– А не «кинет»?
– Это у вас, в России с чеками «кидают». У нас, в Латвии такие номера не проходят. Едем! Обмыть надо сделку!
Вечером родитель крепко напился. Усидел весь бальзам, бывший в доме. Утром никак не мог придти в себя. Велел сыну сгонять за опохмелкой, купить литовской водки «Паланга», настоянной на клюкве. Сергей вновь забил холодильник съестным, плюс купил не одну, а две бутылки, чтобы папаша, не попал в компанию пропойц, как это неоднократно случалось в далекие годы сережиного детства. Сам рванул в центр. Обошел все музеи, включая Музей истории советской оккупации. Там нашел полотно во всю стену – Ленина со скорбным лицом, полностью изменившее жизнь семьи. Служительница пояснила, что оригинал был уничтожен. А эта картина воссоздана автором по фотографиям, изъятым из архивов КГБ. Вернулся вечером. Папа Юрис лыка не вязал. «Уговорил» в одиночку бутылку. Попытался открыть вторую – сын не дал, силком уложил родителя спать. Утром налил родителю рюмочку, вымыл под душем, налил вторую. Когда батя просох, потащил в центр, в места, где некогда жили. Площадь
