я же никогда ничего не писал.
– Ба! Все пытаются и все начинают. Я, например, могу нанять тебя, чтобы ты поискал для меня информацию, куда-то пошел, кого-то посетил. Вначале ты будешь иметь двести пятьдесят франков плюс извозчика. Хочешь ли ты, чтобы я поговорил с директором?
– Ну, конечно, очень хочу.
– Ну, тогда сделай одну вещь: завтра приходи со мной обедать, будут пять или шесть человек, мой патрон, мосье Вальтер и его жена, Жак Риваль и Норбер де Варан, которого ты уже видел, а еще одна подруга мадам Форестье. Слышишь?
Дюруа смутился, покраснел, озадаченный. Наконец, пробормотал:
– Дело в том, что у меня нет подходящей одежды.
Форестье поразился:
– Ты не одет? Черт! Вот совершенно необходимая вещь. В Париже, видишь ли, лучше не иметь постели, но не одежды.
Потом вдруг, порывшись в кармане своего жилета, он достал золотые два луидора, и положил перед старым товарищем, сердечным и родственным тоном добавив:
– Ты мне вернешь, когда сможешь. Возьми в аренду или купи одежду, внеси залог, одежда – вот, что тебе нужно, приведи себя в порядок, наконец, но приходи обедать завтра в половине восьмого, на Фонтэнь 17.
Дюруа, смущенный, забрал деньги, бормоча:
– Ты слишком добр, я очень благодарен тебе; будь уверен, что я не забуду…
Тот прервал его:
– Пойдем, хорошо? Еще по пиву, не правда ли? Гарсон! Два пива!
Потом, когда они выпили, журналист спросил:
– Ты бы хотел немного прогуляться, в течение часа?
– Ну, конечно.
И они пошли в сторону улицы Мадлен.
– Что бы нам теперь сделать? – спросил Форестье. – Говорят, что парижский фланёр может всегда рассчитать, чем заняться; это неправда. Что касается меня, когда я вечером хочу пройтись, никогда не знаю, куда пойти. В Булонский лес недостаточно занимательно с женщиной, и они не всегда под рукой, кафе-концерт может развлечь моего фармацевта и его жену, но не меня. Тогда что делать? Ничего. Здесь должен быть летний сад, как парк Монсо, открытый ночью, где можно послушать очень хорошую музыку, выпив чего-нибудь свежего под деревьями. Это не место для удовольствия, но место прогулки. Мы заплатим за вход и, наконец, привлечем красивых дам. Можем пойти на песчаную аллею, освещенную электричеством, и сесть, если захотим послушать музыку вблизи или издали. Это немного похоже на Музара, но со вкусом бастринга1, много воздуха для танца, мало слышно и мало тени, нужен очень хороший, очень просторный садик. Это было бы мило. Куда ты бы хотел пройтись?
Озадаченный Дюруа не знал, что сказать; наконец, он решился.
– Я не знаю Фоли-Бержер. Я бы там прошелся.
Его товарищ воскликнул:
– Фоли-Бержер? Боже! Мы испечемся там, как в жаровне! В любом случае, это забавно.
И они повернулись на каблуках, чтобы пойти на улицу Фобург-Монмартр.
Фасад освещенного здания бросал сильный свет
Бастринг – пирушка в кабаке.
