помню. Мне другой больше нравится: «Бурной жизнью утомленный, равнодушно бури жду: может быть, еще спасенный, снова пристань я найду…» Кстати, эту книжку, стихи Пушкина, я в диване нашел.
До «Пеликана» оставалось около километра.
– В диване?
Денис энергично кивнул.
– В прошлом году бабушка умерла, оставила мне однушку. Мебель вся из сороковых и пятидесятых еще, рухлядь. Я перед ремонтом решил все на помойку выкинуть. Позвал друга, потащили диван. А квартира в хрущевке на пятом этаже, так что можете себе представить, что это было… Так вот, пока мы диван по лестнице волокли, из него и вывалилась эта книжка. И таракан. Между третьим и вторым этажом. Небольшой такой толстый томик, год издания тыща восемьсот двадцать девятый. Сначала хотел загнать его… То есть продать. А потом передумал, себе оставил. Не знаю почему, но полюбился мне этот томик. «Может быть, еще спасенный, снова пристань я найду»…
Я слегка улыбнулась. После института я два года проработала в центральной библиотеке системным администратором, пока бесконечные звонки и визиты разнообразных личностей не вынудили директрису попросить меня написать заявление по собственному. Тем не менее это были два отличных года. Один минус – они пролетели слишком быстро. Компьютеров в библиотеке было всего пять, а книг тысячи, так что работала я мало, а читала много. Я любила старые издания с распухшими от времени переплетами, с шероховатыми страницами, их легкий аромат картона, потертой кожи и пыли. Они напоминали мне мое детство и попытки стащить очередной том из дедушкиной библиотеки. К десяти я приходила на работу, помогала пожилой библиотекарше Антонине Витальевне включить компьютер и нужную программу, потом брала низкую деревянную стремянку из двух ступенек, ставила ее между стеллажами, садилась, раскрывала книгу и переносилась в другой мир. Тогда мне еще было хорошо и в этом, что не отменяло кайфа от чтения.
– Сущий ужас.
– Что?
Похоже, я отвлеклась на свои мысли и не слышала, что говорил мой спутник.
– История с вашим братом. Сущий ужас.
– Так, договоримся сразу: это закрытая тема.
– Понял. – Денис поднял руки ладонями наружу. – Больше ни слова.
Выходя из машины, он тихонько напевал себе под нос: «Лет ит би, лет ит би-и…»
Я закатила глаза. Все. Двадцать минут на кофе, потом гудбай.
Брат Абдо одобрительно кивнул.
«Пеликан», каким я его помнила, всегда балансировал между двумя статусами: обычной кафешки и ресторана. Он, будто грешник, разрывался между добром и злом. Слово «кафе» было решительно убрано из вывески, но внутри стояли расшатанные столы, покрытые красными скатертями в жирных пятнах, а между стеклами витрин валялись дохлые мухи.
Когда-то мы с братом заглядывали сюда по дороге в «Феникс» – он всего в двух кварталах; брали по чашке кофе, усаживались в самый дальний угол и проводили около получаса в блаженном молчании или неспешном разговоре ни о
