предостерегало от этого. К спутнику стоило обращаться только в крайнем случае. – А вот и ворота. Что ж, попробуем войти…
Стражем ворот оказалась женщина – старая северянка с толстой седой косой через плечо. У основания сторожевой вышки были привязаны две рыжие тонконогие собаки с вытянутыми мордами, как у ишмиратских ищеек. Видимо, женщина понадеялась на звериный нюх, позволила себе немного подремать – и пропустила появление чужака.
Эстры не пахнут.
– При такой сети на рубеже – такой страж, – негромко произнёс он. В груди медленно разгорался чудной зуд – любопытство, подсказала чужая память. И этот зуд, как солнце весной пробуждает цветы от зимнего сна, пробуждал новые и новые чувства. Эстра уже путался в них, не успевая вспоминать названия; он ощущал себя одновременно полным и неполным, как будто для осознания чего-то очень важного не хватало сущей мелочи. – Орра, госпожа!
Наречие лоргин легло на язык мягко и привычно, словно в иной, далекой жизни эстра говорил на нём так же свободно и легко, как на своём собственном. И это потянуло за собой пугающую до холодка мысль:
«А какое же наречие – моё родное?»
Но в то же мгновение северянка проснулась и заметила чужака.
Оцепенение её длилось не больше вздоха. Раз – и сорвался с крючка стреломёт, два – она взяла эстру на прицел, три – и науськанные свистом собаки разразились басовитым лаем.
– Кто такой? Назовись!
Эстра запрокинул лицо, чтоб лучше было видно прозрачные глаза, и предупреждающе поднял посох, обмотанный красной лентой. Для собак хватило одного взгляда – они сразу же притихли и забились под вышку.
– У меня пока нет имени.
Женщина напряглась, готовая в любую секунду спустить курок стреломёта. Целилась уверенно, привычно, однако страх сквозил в каждом ее движении.
– Красной тряпкой всяк палку обмотать может. А поди докажи, что эстра, а не мертвоходец, не изверженец… Или просто – не проходимец какой!
Сухие губы её дрожали, но руки были тверды.
– Хорошо, – произнес эстра через некоторое время. – Я докажу. Но потом, в отплату, расскажи мне, отчего вокруг столько страха.
Предчувствие дурного, неправильного навалилось горой на плечи.
Эстра длинно выдохнул и завел посох за спину, цепляя на оплетённый красной лентой конец звезду спутника. Обычная палка разом потяжелела, словно на неё навесили перемётную суму, наполненную камнями.
– Помоги мне, – прошептал эстра и шагнул вперед, к блестящим металлическим пластинам ворот. – Одолжи мне свою силу!
Из-под ногтей засочилась кровь – мучительно и медленно, как будто что-то выжимало её из сосудов. Руки почти сразу же свело судорогой. Капельки крови поползли по посоху вверх, вверх – пока не достигли тускло мерцающей звезды спутника.
И тогда эстра увидел – лиловые вены морт, пульсирующие внутри листового металла ворот, и багряные
