она так, будто у меня нет прав нарушать покой скорбящего дома.
Я стянула с головы чепец, чувствуя, насколько спутаны мои волосы, и выставила его перед собой наподобие щита. Мои ногти были поломаны, а руки покрывали пятна краски и лака, которые я использую при работе с деревом. Как могла, я прятала пальцы под тканью чепца.
– Это по поводу гроба, – сказала я. – Я Хепсиба. Хепсиба Бэллентайн.
Ее взгляд по-прежнему был непонимающим, но она сделала шаг назад и впустила меня в дом. По правилам я должна была войти через заднюю, предназначенную для прислуги, дверь. Гектор так бы и поступил, он так поступал всю жизнь, но я-то предоставляю ценную услугу. Если они доверяют мне создание достойного смертного ложа для своих родных и близких, то должны впускать через парадную дверь. Все вокруг оповещены о случившейся смерти, в больших домах невозможно спрятаться, и я не буду прокрадываться внутрь, как будто мое призвание позорно. Гектор ворчал пару раз, когда я начала заявляться в дома покойников таким способом – точнее, пронзительно кричал, и этот крик, затихая, переходил в ворчание, – но я всегда ему говорила: а что им остается?
Я – единственный гробовщик в городе. Они меня по-любому впустят.
Я прошла за Люсеттой в небольшую приемную, со вкусом отделанную в серых тонах и занавешенную шторами из кружева такого качества, будто оно соткано прядильщиками с восемью ногами. Она украдкой посмотрелась в огромное зеркало над камином. Ее мать сидела в кресле и тоже разглядывала свое отражение, словно убеждая себя в том, что еще существует. Люсетта расположилась рядом с ней, и они обе с кислыми физиономиями уставились на меня. Папаша неодобрительно фыркнул, и был абсолютно прав. Здесь он будет вести себя смирно; хоть его никто и не слышит, кроме меня, он не станет меня отвлекать. Он никогда не мешает бизнесу.
– Зеркало следует прикрыть, – сказала я, без приглашения усаживаясь в изящное кресло. Оно обняло меня, как ласковый сонный медведь. Поправив складки на траурном коричневом платье, специально предназначенном для визитов к семьям покойных, я было положила руки на ручки кресла, но вспомнив, как неприглядно они выглядят, сцепила пальцы на коленях перед собой. Зеркало украшали только черные ленты, завязанные бантами, – изысканная дань традиции, но слабая защита.
– То есть все ваши зеркала. На всякий случай.
Пока не увезут тело.
Они обменялись оскорбленными взглядами.
– Выбор за вами, разумеется. Мне известно, что некоторым семьям доставляет радость, когда тени усопших поселяются в зеркалах и постоянно за ними наблюдают. Они чувствуют себя не такими одинокими, – я улыбнулась, стараясь казаться доброжелательной. – Мертвым это нравится, особенно тем, чья смерть была внезапной. Не успев подготовиться, они стремятся крепко держаться за тех, кого прежде любили. Вы знали, что сердце вашего мужа было слабым, или же это было чудовищной неожиданностью?
