я думала с ума сойду, так что пусть еще немного поспит, хорошо? А открытку мы ей обязательно покажем. Уверена, ей понравится.
Тимур хватает новую огромную бетономешалку и убегает на площадку, а я еще раз повторяю Алене:
– Спасибо за подарок. – Очень хочется добавить привычное “не стоило”, но знаю, что это приведет лишь к очередному спору.
Мы садимся на лавочку и я, набрав побольше воздуха в легкие, выпаливаю:
– Я к нему сходила.
– Да ладно? – глаза подруги округляются и она осторожно спрашивает: – И что? Он согласился отдать тебе свой голос?
– Согласился, – вздыхаю. – Но на своих условиях.
– И…? – от нетерпения она даже толкает меня локтем. – Не томи.
– Я бы согласилась на любые условия, ты же знаешь. Но дело не в этом. Он знал.
– Что именно? – она удивленно поднимает брови, но тут же отрицательно мотает головой. – Нет, это исключено.
– Он сам сказал.
– Не может быть, Алиса, – все так же уверенно повторяет она. – Он не мог знать о существовании Тимура…
– Но тем не менее, – усмехаюсь я всеми силами пытаясь изгнать из голоса горечь. – Он сказал, что знал еще шесть лет назад, но ему было наплевать.
– Но…, но он же, – подруга от волнения начинает даже заикаться. – Но он говорил что у него нет детей. Так искренне!
– Тебе? Ты с ним общалась? – теперь настала моя очередь округлять глаза. Хотя чему я удивляюсь? Скалаев давно был запретной темой в наших разговорах и вполне логично, что они с Аленой могли пересекаться. Это мы с Маратом оказались в разных кругах, Алена же продолжала вращаться в прежних, даже несмотря на то что в Москве появлялась лишь раз в пару месяцев.
Когда наши отношения с Маратом зашли в окончательный тупик, подруга предложила мне перевестись в Питер, даже нашла нам подходящий университет и сама уладила все вопросы с документами. Но за неделю до переезда я узнала, что беременна. Отец ребенка даже не захотел меня выслушать, а мой собственный сразу же отправил “решать проблему”. Алена уехала в Питер, а я осталась совсем одна.
Поначалу у меня было эгоистичное желание рассказать подруге о беременности, я была уверена, что она меня не бросит и останется в Москве… но для нее это бы значило испортить отношения с родителями и идти на попятную в деканат, дубовой дверью которого она громко хлопнула, забирая документы. Решение оставить ребенка было моим, а значит было бы несправедливо ожидать от нее готовности изменить свою жизнь.
А я еще я трусливо боялась, что если она узнает о малыше, то тоже начнет меня отговаривать от решения рожать. Мне тогда казалось, что никто не в состоянии понять меня и мои проблемы. Весь мир был против меня.
Когда я сообщила ей, что передумала и никуда не поеду, Алена обиделась и даже разозлилась. Я была уверена, что в тот день потеряла последнего близкого человека. Но в отличие от моего отца и Марата, она
