и «шелеста знамен русских». Для этой интеллигенции в истории России приятнейшими страницами были разве «вольные Новгород и Псков»; «Боярская дума»; споры ученых – была ли «конституция» при избрании на царство Михаила Романова; бунты Стеньки и Пугачева, «проявления масс»; и темнейшими пятнами являлись эпохи Николаев и Александров – расцвет России. С увлечением остротцой прочитывались книжонки, сработанные для пропаганды, – о «тайнах Российского двора», о разврате Петра, о юбках Елизаветы, о любовниках и фаворитках, об интимностях переписок, о подробностях умерщвления царей, о «расхищениях народного достояния самодержцами», об угнетении «народа», о подавлении самодеятельности и независимости племен, «стоящих на высшей, чем мы, культуре», о поражениях России… – хулу и пошлость, мелочи исторического сора. Можно сказать, пожалуй, что большинство нашей – партийной и политической – интеллигенции, считавшей себя передовою, было недовольно русской историей и не сказало бы так чудесно, как сказал когда-то в письме к Чаадаеву мудрый и благородный Пушкин: «…клянусь вам честью, что ни за что на свете я не хотел бы ни переменить отечества, ни иметь другой истории, как историю наших предков, такую, какой нам Бог ее послал»[73].
Вы читали Герцена… Да, он очень подчас стыдился… и даже извинялся, что он – русский! И очень неприятно извинялся. Мы наклонны к самооплевыванию. Было и раболепство перед «европейским», и зависть к европейской истории, к революциям и крестьянским войнам, к ее эффективности. Наша история… – какая «простота», какая «будничность»! Теперь мы имеем – эффектнейшую, наикровавейшую из всех историй…
Вы ознакомились и с идеологией русского образованного слоя. Досадно: в освещении пристрастном. Покаявшимся «отцам» следовало бы самим осветить «путаные дорожки», написать теперь «критику русской общественности», при свете полученного «эффекта». Вы делаете вывод: «какое рабство перед “европой”!» Да, плохо. Плохо, что без критики поклонялись, пересаживали, не приготовив почвы, в священном восторге пересаживали, упуская из виду первейший из идеалов – идеал Родины, знание своей почвы, неразрывную связь с прошлым, с «гробами предков», – родину подменив отвлеченным понятием «народ».
Вас возмущает и «болтовня философов», ложных философов. И меня возмущает иногда, как же не возмущаться вам?! Вы – участник дела, жертва, истекали кровью, борясь со Злом, видя его воочию… – а они – «блаженно-самовлюбленно плавают и полощутся в легком теченьи мыслей… упражняются в диалектике, словно играют в теннис!». Они «играют в мысли». Не обращайте внимания, пусть играют. Слушайтесь вашей совести, не спорьте с ними, не возражайте им. Это своего рода – спорт. Не возмущайтесь «куриною слепотою» их, ничего не осмысливших, не знавших боя, рассматривающих Зло как философскую категорию, и горячо порицающих, «с точки зрения христианской», сопротивление Злу мечом[74].
Из письма Пушкина к Чаадаеву от 19 октября 1836 г. Письмо написано по-французски. См.:
Имеется в виду знаменитая книга И. А. Ильина «О сопротивлении злу силою» (1925).
