духовной школы. Специализация подразумевала специальные курсы по главному – структурообразующему – групповому предмету с освоением специальных методов этой области богословия и примерами научных разработок конкретных вопросов. Остальную часть учебного плана студент мог формировать самостоятельно, выбрав еще пять предметов, вспомогательных к его научной работе или просто его интересующих. Акцент делался на практических занятиях под руководством профессора (причем в выборе семинара студенту предоставлялась свобода), проведении небольших исследований по выбранным вопросам, сдаче зачетов по специальным предметам, наконец, на написании итоговой научной работы. Авторы проекта предлагали, согласно западной системе, упразднение переводов с курса на курс (после обязательного 1‑го курса). На студента возлагалась лишь обязанность пробыть в академии не менее четырех лет, сдавая ежегодно не менее четырех экзаменов и известное число письменных работ и зачетов. Гибкость образования и самостоятельность студентов, по мнению Совета МДА, была тем секретом германских теологических факультетов, которые позволяют им, несмотря на отсутствие широты в общебогословском образовании, готовить специалистов высокого уровня[463].
При обсуждении представленных проектов на заседаниях V отдела Предсоборного Присутствия проект МДА вызвал серьезную критику. При этом встали и общие вопросы. Подразумевает ли образование определенную последовательность изложения не только внутри одного предмета, но и внутри всей области науки, и должна ли высшая школа давать студенту эту последовательную систему? Может ли практическая задача – подготовка выпускника к деятельности в конкретной узкой области – быть положена в основу образовательного процесса, или же она должна достигаться специальными занятиями и семинариумами, не деформирующими фундаментальное богословское образование? Что должна ставить во главу угла высшая богословская школа: научное богословское образование или удовлетворение практической потребности в тех или иных узких специалистах[464]?
Еще одним камнем преткновения на заседаниях V отдела Предсоборного Присутствия стал вопрос о методологии научно-богословских исследований, причем и применительно к богословию в целом, как особой области науки, и при обсуждении внутрибогословской специализации. Могут ли разноситься по разным отделениям сравнительное богословие и история западных исповеданий, метафизика и история философии и др., исходя из принципа деления на систематические и исторические методы исследования[465]? На обсуждение методических проблем выводил и вопрос о названиях некоторых дисциплин. Наиболее ярким примером была патристика, имевшая на своем научно-учебном пути еще три названия: историческое учение об отцах Церкви, патрология и история древней христианской литературы. Какое из них точнее отражало суть предмета, как это должно было сказаться на принципах преподавания и методах
См.: Журналы Предсоборного Присутствия. Т. IV. С. 53–54. Главным идеологом проекта МДА, как нетрудно понять по протоколам Совета, являлся профессор И. В. Попов, побывавший незадолго до этого (в 1902/03 уч. г.) на стажировке в Германии. Обучение в Берлинском и Мюнхенском университетах, особенно в первом, произвело на него сильное впечатление, хотя он старался критически оценивать и российскую, и немецкую системы образования (письмо И. В. Попова к епископу Арсению (Стадницкому) – ГА РФ. Ф. 550. Оп. 1. Д. 400. Л. 3–14 – и к С. И. Смирнову – ОР РГБ. Ф. 280. К. 18. Д. 23. Л. 11–16, 22–23 об.).
См.: Журналы Предсоборного Присутствия. Т. IV. С. 53–54, 151–153 и др.
См.: Там же. С. 138.
