творчества, он читал неописуемо интересную лекцию о семиотике, я позорно заснула на первом ряду. Единственное, что меня утешало, – рядом со мной крепким сном спала поэт Марина Бородицкая.
В какой-то поездке мой папа Лев посетил экспериментальный террариум. Что удивительно, о научной работе их уникальной лаборатории экскурсовод рассказывал с гюрзой на шее.
Все – потрясенно:
– Позвольте вас сфотографировать!
Экскурсовод – лукаво:
– А я могу и вам ее дать! Гюрза-то дохлая!
Сергею Седову предложили заключить договор в издательстве на десять лет. Он уже собрался его подписывать. Я еле успела его остановить.
– Вы что?! – говорю издателям.
– А в Японии и на сто пятьдесят лет заключают, – они ответили недовольно.
Я уже много раз спасал мир
но все равно хочется еще
В электричку, где едет моя мать Люся с новым веником, торчащим из сумки, входит мужик, достает пистолет и говорит:
– Если я проеду Кубинку, всех уложу.
Люся ему отвечает приветливо:
– Так, молодой человек, сядьте и сторожите своим пистолетом мой веник. А я пойду посмотрю по расписанию, когда будет Кубинка.
Пишу по мейлу Леониду Бахнову письмо из Вьетнама:
Lenya! I love you! Marinka is Hanoya.
Он ответил:
Nadeus, ti eto delaesh, ne skhodya s tropi Но Shi Mina?
По радио идет разговор о старых советских временах, сталинских репрессиях, масштабах и последствиях. Разговор серьезный, обстановка мрачная. Вдруг один из собеседников бодро заявляет:
– Да, репрессии никто не отрицает. Но разве только это было? А право на свободный труд, энтузиазм, воодушевление? Какие песни были в исполнении Любови Орловой!!! А Юрий Гагарин?! И – ни хохлов, ни москалей, а только дружный советский народ, охваченный единым порывом!!!
…Через небольшую паузу беседа потекла в прежнем русле.
Когда-то
я хотел спасти этот мир
но присмотревшись
Летчик-испытатель Марина Попович, записываясь у меня в студии, поведала, что многие очевидцы, имевшие дело с инопланетянами, обнаружили у них полное отсутствие эмоций. Возможно, это были роботы. Людей они называли “животные с эмоциями”. И очень удивлялись, как мы еще не уничтожили друг друга – от избытка чувств.
– Не понимают, – сказала Марина Лаврентьевна, – что у нас тут все равно торжествует любовь!
Звонит Бородицкая – поздравить меня с 53-летием. У нее через три дня – то же самое. В трубке ее отчаянно веселый голос:
– Мариночка! Пятьдесят три? Плюнь и разотри!
– А шестьдесят восемь? – я спросила у Бородицкой пятнадцать лет спустя в грузинском ресторанчике “Джонджоли”.
– Шестьдесят восемь – к рампе просим! – она мгновенно ответила.
