когда угодила на свалку. И даже в один из своих выходов в народ как-то похвалил за продуктивную работу. Было такое, не спорю. Но в остальном-то кто мы? Да никто. Для него – никто.
А вот поди ж ты. Только успели накосячить, как он тут как тут. Провидец, что ли? Или кто-то из своих был на базарной площади и видел наш конфликт? Могло такое быть? Да почему ж нет? Вполне себе версия. Однако даже если так, не стал бы он спускаться из города к нам, чтобы лично наказать: не того полёта птицы. Дал бы распоряжение, и кто надо с нами разобрался бы успешно от его имени. А то и вообще без него обошлись бы. Смысл тревожить главного, отвлекать от нужных дел, дабы проучить двух нерадивых босяков? Бред полнейший.
И тем не менее вот он. Вернее, сначала в зал вошли двое в тёмно-синих новеньких комбинезонах. Что-то сказали старшему, исполняющему, видимо, обязанности тренера, потому что именно он покрикивал на пацанов во время бега. Тот пальцем указал на Шныря. Двое одинаковых парней схватили бедолагу и не церемонясь куда-то поволокли.
«Да что ж за день-то такой?» – мелькнула у меня мысль. Я, открыв изнутри решётку, не задумываясь, вывалилась из вентиляционной трубы. Высота была около трёх метров, но эти двое угрожали моему единственному другу. Думать некогда было. Я тогда мало думала – речь не про конкретно тот момент, а вообще. Там больше инстинкты работали, причём не самые лучшие. Я боялась. Боялась вновь остаться одна, если Шныря накажут. А как наказывает Грол, прекрасно знала.
– Оставьте его! Это я виновата!
Пусть лучше меня накажут. Мне терять неч…
– О, вот и вторая. Тебя-то нам и надо, – обрадовался один из синих.
– Во даёт, блоха мелкая, – восхитился тренер. – Я ж её прогнал, а она в вентиляцию просочилась.
Крепкой рукой меня ухватили за шкварник. Я брыкалась и лягалась. Почему-то вдруг такая злость взяла, такая ярость обуяла. Мне б хоть разок стукнуть обидчика. Дайте только шанс, и пущу в ход зубы. Однако ж, как и всегда, шанса мне не предоставили. Шнырь и сам покорно шёл, изредка подталкиваемый в спину, а меня несли почти на вытянутой руке, и как бы я ни извивалась, достать до супостата не получалось.
Конвоировали по коридорам, к слову, недолго, минут пятнадцать. И вот наконец поставили пред ясны очи Учителя. Хотя какие там очи? Тёмная пластина визора зловеще поблёскивала, ну и страшнючая рожа безобразно скалилась в улыбке. Или то была не улыбка?
Двое из ларца, успешно выполнив работу по доставке обвиняемых, встали возле дверей, по обе стороны.
– От они, соколики! – радушно так раскинул руки Грол. – От они, красавцы! Прямо гордость распирает.
Шнырь стоял и, похоже, даже дышал через раз. А мне плевать было. Ну убьёт, и что? Может, так даже лучше станет. Потому что я не хочу тут жить, на помойке этой, и сидеть каждый день с протянутой рукой. В приют тоже не хочу, но и здесь мне не место. Я это знаю, чувствую! Потому НЕ ХОЧУ и НЕ ЖЕЛАЮ!
– Меня наказывай, –
