меня от этого зрелища аж искры из глаз.
Первое желание – рвануть вперед, схватить эту сучку за волосы, стащить с мужика и надавать оплеух. Удерживает лишь то, что могу всерьез навредить. У меня тяжелая рука, а она ведь беременна! Я же не последний придурок бить беременную, пусть сполна заслужила.
Пыхчу аки бык перед тореадором, а Арина все дразнит меня своей красной комбинацией.
Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не рвануть к ней.
Подхожу к колонке, нажимаю на выключатель. В комнате наступает тишина, нарушаемая лишь вздохами любовников, которые даже не заметили, что музыка смолкла.
– Это что, мать вашу, такое? – гаркаю зло.
Наконец они прекращают свои ахи-вздохи, замечают меня, синхронно пугаются.
Арина вскакивает на пол, судорожно стягивает вниз комбинацию.
– Тимурчик, ты что так рано? – пищит она.
– Серьезно? Тебя это сейчас волнует?
– Милый, я сейчас все объясню, – начинает сюсюкать она.
Тут я подмечаю, что ее любовник тоже вскакивает, со скоростью звука натягивает штаны, застегивает рубашку.
– Извините, Тимур Александрович… – говорит он.
Только тут я узнаю в нем Вовку Гаврюшина, младшего помощника из бухгалтерии. Моего, между прочим, сотрудника! Худого, мелкого… Нашла, едрить ее за ногу, на ком скакать. Ну не сравнить же со мной, ни ростом не вышел, ни телосложением, ни положением.
Он подскакивает с дивана, мчится вон из гостиной.
– Стоять! – рявкаю на него.
Он притормаживает всего на секунду, но этой секунды мне достаточно, чтобы успеть до него добраться.
Хватаю его за шкирку, со всей дури впечатываю в стену лицом.
Ба-ба-а-ах…
После такого удара Вовка валится на пол как подкошенный, но быстро приходит в себя и ползком покидает поле боя. Причем очень резво! Мало я ему врезал.
Но сейчас меня интересует в первую очередь не он.
Подхожу к невесте.
– Это что за хрень, Арина? Ты с ума сошла? У нас свадьба через три месяца! Ты долбанулась, что ли?
– Тимурчик, я не винова-а-ата… – Она начинает заламывать руки.
– А кто виноват? Он тебя силой на себе скакать заставлял? В общем так, ни о какой свадьбе речи больше не идет, ясно?
– Т-то есть как? – хлопает ресницами она. – Подожди, дай я объясню, у меня к Вове никаких чувств…
– Ко мне, по ходу дела, тоже, – усмехаюсь зло. – Считай, с этого дня ты свободна, скачи на ком хочешь.
– Ты не можешь сейчас со мной порвать! – качает головой она. – Это слишком жестоко после всего, через что я прошла…
Смотрю на эту нахалку и поражаюсь, это ж надо иметь столько наглости, чтобы нести подобное. Через что такое она прошла? Я ж ее всем обеспечил, предложение сделал чин чинарем, пылинки сдувал… Почти всегда.
– Ты мне больше никто, поняла? – говорю на эмоциях. – Если бы не ребенок, я бы прямо сейчас вышвырнул
