Маленков, слева бесхитростно улыбался лопоухий Никита Сергеевич. Остальные руководители, чинно распределившись по сторонам, выглядели тоже очень солидными и счастливыми. Москвичи и гости столицы заполонили пространство со всех сторон. Внезапно появившиеся на трибуне Мавзолея школьники-пионеры с красными галстуками на ше, вручили высшему руководству Родины букетики цветов, а взамен получили по коробочке шоколадных конфет и ласковые поцелуи.
– Расти счастливо, дочка! – обнимал белокурую пионерку седовласый Климент Ефремович Ворошилов.
Хрущев потрепал по кучерявой головке румяного пацаненка и протянул ему перевязанную ленточкой коробочку:
– Спасибо, дядя! – ответил мальчик. Он не совсем знал, кто дарит ему конфеты.
Маленков расцеловал паренька-крепыша, который, получив подарок, отдал председателю правительства задорный пионерский салют.
Манежная площадь и улица Горького были заполнены военной техникой. Раздались последние команды, и боевые колонны двинулись вперед.
Военный парад и нескончаемая демонстрация трудящихся, в которой принимали участие работники каждого московского завода, каждого городского предприятия, жители московских районов и пригородов, продлились три с половиной часа. Услужливый комендант Кремля, тенью появляясь на Мавзолее, предлагал первой пятерке раскладные стульчики, на которых можно было сидеть практически стоя. Со стороны казалось, что человек стоит, а на самом деле он сидел. Главное, чтобы стульчик соответствовал росту и комплекции седока, а то можно было не взобраться на сиденье, а хуже – свалиться. Раньше таким удобным стульчиком пользовался исключительно Сталин, остальные покорно топтались на месте, а потом упрямо массировали заиндевевшие икры и голени, ноющие от перенапряжения. Берия и Маленков сразу устроились на стульчиках. Председатель Верховного Совета Ворошилов и министр Вооруженных Сил Булганин тоже свои оседлали. Молотов, сопя, подобравшись на носочках, все-таки втиснулся на неудобное сиденье. Но комендант Кремля почувствовал промах – по правую руку от Лаврентия Павловича оказался Никита Сергеевич, а стул Хрущеву не изготовили, распоряжения такого от товарища Маленкова не поступило. Сориентировавшись, комендант вынес для Никиты Сергеевича уже проверенный, конечно не новый, но надежный сталинский стул.
– Специально для вас, Никита Сергеевич! Этим сам Иосиф Виссарионович пользовались.
– Спасибо, я пешком! – отказался Хрущев.
– Давай сюда! – выхватывая стул, зло приказал Каганович.
Одним махом он занял раскладное сталинское место и с неприязнью посмотрел на неуклюжего Хрущева.
Сердце Никиты Сергеевича неистово колотилось. Последнее время оно все чаще давало о себе знать, барабанило, кипятком обжигало грудь, предупреждая – скоро не выдержу, скоро сорвусь. Глоток терпкого глинтвейна успокоил бегущий ритм и помог достоять демонстрацию. По ее окончании Маленков, опустившись сапогами на гранитную землю, не мог ступить шага и чуть
