не изменяла? – переспросил Даркан.
Я смотрела в его багровеющие глаза и меня колотило от страха. Животного ужаса, глубинных инстинктов, вопивших до одури, что передо мной хищник, который сожрет не задумываясь. Но есть вещи похуже смерти – то, о чем не ведали инстинкты вместе с подсознанием, но о чем прекрасно был осведомлен разум.
А потому, под контроль эмоции и осторожно ступаем на лезвие бритвы, по которому предстояло пройти.
– Измены не было, – прошептала я, стараясь если и дрожать, то хоть не так заметно.
И взгляд князя изменился.
Из него ушла боль… Осталось только желание эту боль причинять.
– Измены не-бы-ло? – повторил он мою фразу, вот только так, что по телу холод стылый прошелся. – А что же это в таком случае было, Каиль?
Он отпустил меня в то же мгновение.
Полуобнаженный монстр с ленивой грацией непобедимого хищника, прошел к креслу, доставая на ходу из кармана брюк очки в тонкой золотой оправе. Развернулся, посмотрел на меня так, что если мне и было страшно до этого, то вот сейчас… сейчас стало страшнее. И как-то даже с издевкой надел очки.
А я как-то сразу поняла, что это начало моей казни.
Даркан отгородился. От моих мыслей. От моих просьб, которые, и я почему-то уже даже не сомневаюсь – последуют. От моих чувств. Ему больше не нужны были мои чувства, он пришел мстить за свою боль.
И я смотрела, как он медленно опускается в кресло, молодой мужчина вполне интеллигентного вида, на фоне Навьена – практически хрупкий, как сводит длинные холеные пальцы под подбородком, продолжая пристально смотреть на меня, и как на его губах появляется улыбка… страшная, безжалостная, предвкушающая и убийственная.
– Ты как-то сказала, что я даже не животное, я хуже. И секс со мной для тебя более чем извращение, не так ли?
Внутри все сжалось и заныло, от жуткого, страшного, чудовищного предчувствия.
– Слова имеют свойство ранить, Каиль, – очень тихо произнес князь, – особенно, если это слова твоей женщины. Но у нас, как выяснилось, имеется одна маленькая деталь, которую я несколько не учел – ты не считаешь себя моей женщиной.
В темных глазах за прозрачными стеклами очков, все ярче загораются алые зрачки. Солнце в пустыне лениво сжигает любую жизнь… Почему-то я думаю именно об этом несколько секунд прежде, чем до меня доходит – мой разум уже провел аналогию, и я уже знаю – сейчас вальяжно и безразлично сжигать будут меня. Флегматично. Отрешенно. Безжалостно.
– Раздевайся, – слово, сказанное почти неслышно.
Его можно было скорее угадать по движению губ, чем услышать…
Но его оказалось невозможно проигнорировать!
Это было сродни теплому порыву ветра, аромату жасмина и мяты, заполнившему всю спальню, окутавшему меня, околдовывающему. В животе вновь вспыхнуло желание, ноющее, тянущее, расползающееся. А в голове вдруг сделалось
