равнинам Индии и по ее гористым местностям, затем прибыл в Кашмир и направил свой путь к долинам и высотам Гималайских гор. Кому неизвестна в настоящее время из писем Жакмона эта удивительная эпопея натуралиста Парижского Музея, который, получая годичного содержания всего шесть тысяч франков, вдруг очутился в вихре пышной жизни расточительных иностранцев, посещал дворцы государей порабощенной Индии и ухитрялся вести себя среди этой азиатской роскоши так, чтобы не ронять достоинства французского имени? Кто не читал рассказов, ставших бессмертными, благодаря его письмам, сцен, набросанных им прелестным слогом, где поражаешься одинаково блеском таланта и зрелостью ума?
Жакмон, не смотря на разнообразие своих путевых впечатлений, никогда не терял из виду интересов науки. Утомление и неприятности странствования не приводили его в отчаяние. Труд и цель принятой им на себя миссии были его путеводными звездами. Часть путешествия Жакмон сделал верхом, сопровождаемый двумя спагами, которые составляли его конвой, причем он останавливался по временам, чтобы занести в памятную книжку какие-нибудь заметки и привести в порядок бумаги своего дневника. Было время, когда упрекали Жакмона за то, что он мало делает для науки, но с его памяти скоро было свято это несправедливое обвинение. Действительно, в груде собранного им материала, как писал натуралист своему отцу, «было над чем поработать». Но судьба не позволила Жакмону воспользовался плодами своих долгих усилий; в течение более чем двух лет он болел страшной болезнью, которая свела его, наконец, в могилу[6].
Виктор Жакмон
Виктор Жакмон умер в Бомбее после неслыханных страданий, вызывающих в нас удивление в виду стоицизма, с каким он переносил эти муки. Спокойная твердость не покинула его даже в предсмертный час. Он нашел в себе еще силы написать письмо своему нежно любимому брату Порфиру:.. «Конец мой, – если только это конец, – тих и спокоен. Если бы ты был здесь, сидел вот тут, на моей постели, с отцом и Фредериком, душа моя разбилась бы, и на приближение смерти я не смотрел бы с такою покорностью судьбе и безмятежностью. Утешься, утешь отца утешьте друг друга, милые мои. Но я окончательно ослабел от усилия написать что-нибудь. Пора сказать вам – прощайте! Прощайте! О, как любил вас бедный ваш Виктор! Прощайте навсегда!»
Смерть положила предел тоске Жакмона. Глаза этого путешественника, которого можно назвать мучеником долга, закрылись навеки.
Чтоб привести образчики жертв из области других наук, укажем еще на жизнь астронома Шапп-д’Отероша, столь деятельную, богатую и прерванную таким роковым образом.
Аббат Жан Шапп д’Отерош[7], один из самых молодых членов Академии Наук был командирован ею в Сибирь, для наблюдения из Тобольска за прохождением Венеры 6 июня 1761 года. Он покинул Париж в конце 1760 года и без всяких затруднений прибыл в С. – Петербург. Но вторая половина его путешествия от русской столицы до Тобольска
Д-р Журдане собрал об этом предмете чрезвычайно интересные документы, в своем прекрасном сочинении:
Род. в Мориаке (Овернь), в 1722.
