сняла платок с черноволосой головы Вари, будто хотела разглядеть какую-то перемену в девушке:
– Ну а ты что?
– Я опешила. А он давай расписывать: всего-то на два года, условия хорошие, жалованье здесь и там…
– Уговорил?
– Я отвечаю: боязно, в заграницу-то. Он опять свое, мол, вы девушка молодая, энергичная. Поете хорошо! А поедете – Москву посмотрите, всю страну! Ухватился, как черт за грешную душу. Говорит, там, где вы будете работать, кругом наши солдаты. Никакой опасности. Я как опомнилась: а страна-то, говорю, какая? А он: страна-то – Германия!..
От пережитого у Вари опять выступили слезы:
– Я как услышала это – так и взвилась! Нет, дяденька! Ни за что не поеду!..
На веранде послышались шаги. Вошла дочь хозяйки, стуча ботинками не по размеру. Вынула из портфеля белую тряпицу, в которой заворачивала школьный обед, осмотрела внимательно и положила в шкаф для хлеба.
– Он меня успокаивать начал, – проговорила Варя, не сводя глаз с голодной школьницы. – О работе, о концертах. А напоследок опять ввернул, мол, подумайте хорошенько над нашим предложением…
Хозяйка – тридцатилетняя вдова с двумя детьми – взяла на руки пальто дочери, вышарканное на швах до бурой сетчатки, и сказала со вздохом:
– Эх, девка-девка! Хотя город и больше деревни, но все твои женихи остались там, в этой самой Германии.
Простые слова землячки успокоили ее. Варя поехала в деревню, спросить совета у бабушки. Польская дочь, никогда не покидавшая сибирской родины своих детей, сказала:
– Езжай, милая, не потеряешься!
Развернула за плечи к иконе и перекрестила.
Тем прощальным вечером возле русской печи внучка пела с бабушкой песни детства, чтобы они сберегли ее на чужбине.
В Москву Варя приехала налегке, с тяжелым деревянным сундучком, перекладывая его из руки в руку.
В гостинице впервые в жизни увидела ванну. После недельной дороги три девушки с Алтая принялись за стирку. Встали в рядок, будто на речке, вспенивая бельем воду и поправляя влажные падающие волосы тыльной стороной ладони.
Развесив на балконе вещи, включили черный динамик. Под томное арабское танго впились в Москву, словно в огромный кремовый пирог с мармеладными башнями и теремами…
Неожиданно в номер ворвался мужчина в военной форме и потребовал немедленно снять «все эти тряпки», потому что их видно из здания правительства.
За четыре месяца жизни в столице Варя купила себе бархатную жакетку и кожаный чемодан.
Молодость, победный дух, царящий вокруг, военный распорядок занятий на курсах стенографии отвлекли ее от мрачных мыслей о далекой зловещей стране…
Как долго длился ее первый в жизни вальс!
Готические своды дворца – теперь Дома офицеров – словно каменные опахала, обдавали средневековой прохладой. Музыка вспенивала
