ноги? – надулась я.
– Ну, лицо я не видел. А фигуру сразу оценил. И смелость. И то, что ты говоришь по-ниххонски. В Эльзании почти никто не говорит.
– Я жила в Ранолевсе. Там много ниххонцев. Выучила.
– Я рад. Может, кого-нибудь я отвезу тебя в Ниххон… в горы.
Ой, сомневаюсь, мне и здесь хорошо. Здесь моя стая, а в Ниххоне кто? Хиро? Ну… может быть.
– Спи, болтун, – напомнила я. – Тебе утром на построение.
Он улыбнулся и закрыл глаза, а я вдруг поняла, что он очень технично ушёл от моего вопроса по поводу его женщин.
Я так и не поняла, как вышло, что Хиро переехал ко мне. Сначала он принёс сменную одежду, потом свою катану – сказал, что в казармах её все лапают, а он нервничает, потому что это его личное оружие, почти часть души. Катана боевая, на узких улицах города ей не место, короткий меч куда удобнее. Здесь, у меня на стенке, она будет в полной безопасности.
Я только плечами пожала: висит и висит, мне не мешает. Потрогать иногда приятно. Но когда на моем столе появились его бумаги, когда я начала спотыкаться о его сандалии, я всё поняла. Узкоглазый обманщик действовал исподтишка, шёл к своей цели маленькими шагами. То кимоно (кстати, у него несколько одинаковых), то его исподнее в моем комоде и на моих веревках в саду, то купленные по случаю циновки на пол и подушки, набитые овечьей шерстью… хитрец!
Я хотела даже устроить скандал и выгнать его к черту, но каждый вечер забывала. Слишком сладко он меня целовал, слишком увлечённо рассказывал о своей работе, слишком внимательным был.
Хиро быстро запомнил, что для меня табу все, что касается птиц. Я могла сколько угодно шутить над ними, но никогда не прикоснулась бы к курице или печеному рябчику, и даже подушки у меня были не перьевые. И писала я металлическим пером, хотя ему ничего не сказала, когда он принёс свой набор для письма с гусиными перьями. Спустя пару дней он купил новый набор металлических.
Выгонять его было уже неловко, да и не хотелось, если честно. Как-то быстро я привыкла, что нас уже двое, и тетка Аглая ставила на стол теперь семь тарелок вместо шести. Он несколько раз даже вставал за прилавок в аптеке, когда мне срочно надо было отнести лекарства больному, а Теши не было рядом.
С дядько Хиро быстро нашёл общий язык, да и с сыновьями его ладил.
– Я люблю детей, – смущенно улыбнулся он мне, когда я увидела, как он, сидя на камне в саду, вырезает деревянные катаны. – У меня была большая семья.
Это был, пожалуй, первый случай, когда он что-то сказал про свое прошлое. Обычно Хиро молчал или отшучивался.
– Хиро, я… детей у меня не будет, – сообщила ему я, сочтя момент подходящим. Мне не хотелось скрывать от него что-то, вдруг он мечтает о детях, а я… скорее всего и забеременеть никогда не смогу. Спасибо моему покойному супругу, позаботился.
– Я знаю, я видел, что ты принимаешь настои – спокойно ответил он, не отрываясь от своего занятия. – Но если ты захочешь родить мне ребёнка, я буду счастлив.
На самом деле, я пила отвар для здорового цвета кожи, но
