молчала, а Юлдуз продолжала:
– Дочку в школу устроила. Соседка помогла, когда я дворником работала. Сын дома занимается, учительница из школы ходит.
– А живете вы где?
– Комнату снимаем.
Вера закачала в недоумении головой, словно хотела сказать: «Такого не бывает», но молчала. Она не знала, что еще спросить. И тут она вспомнила, с чего начала этот разговор, с простого вопроса:
– Юля, а сколько тебе лет?
– Тридцать один.
– Тридцать один, – повторила Вера, и потом, точно обращаясь к какому-то новому невидимому собеседнику, произнесла: – Да-а! Значит, когда тебе будет столько, сколько мне, ты станешь директором нашей компании.
Юлдуз опять рассмеялась.
– Я не хочу быть директором, – по-детски искренне возразила она. – Я хочу, чтоб дочка в медицинский колледж поступила. Медсестрой будет работать.
Она отвернулась и стала с умилением разглядывать орудия своего труда, аккуратно уложенные на столе, потом выбрала одну тряпочку и направилась в дальний конец кабинета к рабочему столу Надежды Семеновны.
Вера взяла сумку и подошла к двери.
– Юля, – сказала она на пороге, – я поговорю с начальницей насчет другой должности для тебя. Не могу обещать, но у нас на складе есть вакансии, там зарплаты в два раза больше…
Вера говорила все это поспешно, словно боялась не успеть сказать нужные слова, но скорее всего она боялась, что передумает, и ей не хватит смелости предложить свою помощь.
– И еще. Свой стол я протерла, – как-то стыдливо добавила Вера. – До свидания!
– До свидания! – ответила Юлдуз, провожая Веру взглядом, не выражающим ни зависти, ни злости, ни надежды.
Когда Вера вышла на улицу, было еще не совсем темно, и это радовало и удивляло одновременно. За долгие месяцы кромешной зимней темноты глаз отвык видеть город в дневных красках. День прибавлялся, пусть на несколько минут за сутки, но эти малые минуты были так ощутимы, словно добавляли целую жизнь.
Вера шла в сторону метро по уже опустевшей улице. Населенные офисными работниками, вечерами, центральные кварталы становились пустыми, словно закрытые музеи, и Вера рассматривала старинные фасады и чугунные ограды, высокие колонны и гербы над парадными большими дубовыми дверями, будто видела это все впервые.
«В этих домах всегда жили богатые люди, – почему-то подумала она. – И сейчас здесь обитают люди не самые бедные. Работают в красивых офисах, на первом этаже у них ресторан, а там, где раньше был бальный зал, теперь – конференц-холл. А кто-то моет туалеты на вокзале… Почему одним достается все и легко, а кто-то добывает малую искорку ценою собственной жизни? Может, мы так расплачиваемся за свои прошлые грехи, может, это и есть ад… прямо здесь?» – Верин взгляд вонзился в огромный рекламный плакат, на котором длинноногая блондинка в золотом платье зачем-то держала в руках
