спросила она, вырывая пуговицы из петель. – Я была в офисе все это время. Много работы.
На кухне негромко работал телевизор, но мать не спешила вернуться туда. Она встала на расстоянии начала боксерского поединка и сложила руки на груди.
«Господи, и не устала же она», – косясь на нее, подумала Вера.
– Работы много, – передразнила Екатерина Петровна. – А зарплаты мало. Толку от твоих сидений? Тебе за это доплачивают?
Екатерина Петровна все так же, как и в молодости, когда она работала музыкальным концертмейстером, завязывала волосы в тугой пучок. Голова ее была уже совсем седая, и от этого худое вытянутое лицо стало с годами еще холоднее. Прежде ярко-огненные волосы оттеняли ее бледность и придавали ей страсти в чертах, а высокий рост и осанка демонстрировали стать и характер. Сейчас же остались и стать, и характер, а вот красок и жизни в этой женщине почти не осталось.
Вера бросила пальто на вешалку, скинула сапоги и, даже не тратя времени на одевание тапочек, босиком направилась в спасительную ванную.
– У меня нет проблем с деньгами, – сказала она, закрывая за собой дверь, надеясь закончить на этом разговор.
– Зато у твоего ребенка есть! – тут же парировала мать и поймала рукой закрывающуюся дверь в ванную комнату. Она с все так же скрещенными на груди руками встала на пороге, давая понять, что хлопнуть перед ее носом дверью она не позволит.
Вера отвернулась и включила воду над раковиной. В зеркале туалетного шкафчика она увидела за своей спиной раздраженное лицо матери. Вера быстро наклонила голову вниз и стала умываться.
– Ты бы поинтересовалась, сколько стоит содержание твоего ребенка, – продолжал шипеть голос за спиной.
«Началось», – Вера прикладывала к лицу ладони, наполненные прохладной водой, и ей захотелось поднести вот так руки к лицу и не убирать больше.
– Я всю свою прошлую пенсию потратила на зимний комбинезон и новые ботинки.
– Это была твоя инициатива, – попыталась возразить Вера, не поднимая головы. – У него были комбинезон и ботинки…
– Конечно, у такой безответственной матери ребенок всегда ходил бы в рванье. Тебе легко говорить, ты с ним не гуляешь, не ходишь никуда, даже не разговариваешь. А мне стыдно на площадку выходить в латаных штанах.
Вера вытерла лицо полотенцем и стала расстегивать блузку.
– Хорошо устроилась, живешь на мою пенсию, – не успокаивалась мать, – твой муженек ни копейки на ребенка не платит, потому что ни во что тебя не ставит и никогда не ставил…
– Можно я приму душ? – оборвала ее Вера и вскинула на мать гневный взгляд.
Екатерина Петровна глотнула воздуха, желая, видимо, дать достойный ответ, но через мгновение передумала, развернулась и вышла в коридор.
Вера
