не тот же самый Пью.
Пью не сказал ничего. Надел радионаушники и поманил меня к окну.
– Вон «Макклауд», – сказал он.
Я навела бинокль на красивый грузовой корабль, белый на прямой линии горизонта.
– Такого корабля с призраком ты больше не увидишь.
– Что за призрак?
– Прошлое, – сказал Пью. – Двести лет назад построили бриг под названием «Макклауд», и порчи в нем было не меньше, чем парусов. Когда Королевский флот затопил его, капитан поклялся: они с кораблем когда-нибудь вернутся. Ничего не происходило, пока не построили новый «Макклауд», но в тот день, когда его спустили на воду, все на причале увидели, как из корпуса нового корабля вырастают рваные паруса и сломанный киль старого «Макклауда». Это корабль с кораблем внутри – и это факт.
– Это не факт.
– Правда чистейшей воды.
Я посмотрела на «Макклауд» – скорость, лоск, турбины. Как в этом корпусе могут дуть пассаты прошлого?
– Точно тебе говорю – как русская матрешка, – сказал Пью. – Один корабль у другого внутри, и в штормовую ночь можно увидеть, как над верхней палубой дымкой висит старый «Макклауд».
– Ты видел его?
– И видел, и плавал, – ответил Пью.
– Когда это ты побывал на новом «Макклауде»? Он заходил в Глазго?
– Я ничего не говорил о новом «Макклауде», – ответил Пью.
– Пью, тебе же не двести лет.
– Это факт, – сказал Пью, моргая, как котенок. – Точно, факт.
– Мисс Скред говорит, чтобы я не слушала твои истории.
– У нее нет дара, потому и говорит.
– Какого дара?
– Второго Зрения, данного мне в тот день, когда я ослеп.
– Что это был за день?
– Задолго до того, как ты родилась, хоть я и видел, как ты подходишь по морю.
– Ты знал, что это буду я, сама я, какая есть – я?
Пью засмеялся:
– Так же точно, как я знал Вавилона Мрака, или кто-то вроде меня знал кого-то вроде него.
Я притихла. Пью мог бы услышать, как я думаю. Он коснулся моей головы – легонько, странно, как мог только он, словно паутина.
– Это дар. Если теряешь одно, обретаешь другое.
– Мисс Скред так не говорит, мисс Скред говорит, что Жизнь – это Неотвратимые Сумерки Ночи. Она повесила у себя над очагом вышивку с этим изречением.
– Что ж, она никогда не была оптимисткой.
– А что ты видишь своим Вторым Зрением?
– Прошлое и будущее. Только настоящее – во мраке.
– Но в нем мы и живем.
– Пью там не живет, дитя. Волна разбивается, подступает другая.
– Где же настоящее?
– Для тебя, дитя, – везде, как море. Для меня море никогда не спокойно, оно всегда меняется. Я никогда не жил на суше и не могу судить о том и о сем. Я лишь могу сказать, что убывает и что происходит.
