его мир и благодать и что всех-то она устраивает…
– Если хочешь, я готова пройти проверку, – она опустилась на колени, и пена поползла по пышной груди, дразня, но притом не вызывая никакого чувства, помимо раздражения. – Любую… если тебя это успокоит.
– И я, – Эрра опустилась на край ванны, слишком маленькой, чтобы вместить всех. И это люкс называется. Страшно подумать, в каких нечеловеческих условиях находятся остальные. Та же рыженькая.
– И я, – мрачно произнесла Заххара и велела: – Неки, вылезай, ему сейчас не это нужно.
Некко подчинилась.
А Данияр позволил себе успокоиться. Значит, не они… но кто?
– Медуз давно уже экспортируют, – Заххара набросила на плечи подруги пушистое полотенце.
– Медуз?
– Точнее, их яд. Тебе же подавали проект по фермам, где их разводят.
Кажется.
Или точно? Совет вечно какие-то проекты норовит подсунуть, и если в первое время Данияр вполне искренне пытался вникнуть в каждый, то теперь…
Отец оттаскал бы его за уши, а после и выпорол бы так, что Данияр неделю лежал бы лежмя, чтобы потом, когда он встанет, отправиться на край мира, в какую-нибудь богами забытую крепость, восстанавливать ее во славу диктатуры.
– Яд используют для создания кремов. И уколов. И сердечных препаратов. Да много где… весьма выгодно… – Некко вытерлась и облачилась в легкое бледно-зеленое платье. Сквозь ткань его поблескивали камни. – Пытались вывезти и разводить, но оказалось, что твари эти только в наших условиях способны размножаться. Впрочем, часть поставляем живыми. В анабиозе.
– И сколько?
– По договору? Да около двухсот тысяч в год, – она легко пожала плечами. – Но сейчас строится цех переработки, что выгодней, чем платить за перевозку и хранение.
Данияр лишь кивнул.
И выбрался из ванны. Он ощущал себя не просто жалким, но еще и глупым.
– Но все равно кто-то свой… – возразила Эрра.
– Летели только мы, – Заххара стряхнула с рук пену.
– С одной стороны, верно, с другой… Захи, помнишь, ты справку составляла для миграционной службы?
– Сто двадцать тысяч, – ответила Заххара, ловко заплетая волосы в косу.
– Что «сто двадцать тысяч»? – Данияр позволил раздражению прорваться наружу. Выходит… они все знали.
Про фабрику.
Миграцию.
Про что еще?
– Около ста двадцати тысяч граждан диктатуры ежегодно покидают планету, – миролюбиво отозвалась Заххара. – Кто-то на учебу, кто-то на работу, большей частью в подконтрольные нам компании, но иногда и просто так. Также ежегодно возвращается около ста тысяч, но во многом это временное возвращение. Мужчины ставят дом, покупают жен, а потом вновь отправляются на заработки.
– Им дома мало?
– Не то чтобы мало, но… с одной стороны, конечно, возможностей стало больше, – Заххара
