несколько шагов.
И ухнул вниз, не найдя опоры. Растопырив руки, пролетел несколько метров, с хрустом приземлился в сухой куст, чудом не выколов глаза. Хныча от боли и стирая кровь с длинных царапин, выбрался наружу. Застыл, разом позабыв обо всем.
Земля под ногами, вместе с травой, мхом и камнями, имела серовато-бурый цвет, словно покойник, пролежавший несколько дней в канаве. Над головой еще висели тяжелые тучи, под которыми обрывками паутины витали хлопья тумана, но чем дальше в сторону горизонта смотрел Максимилиан, тем более чистым становилось небо, превращаясь в огромное молочное полотно. И мир под этим небом был черно-белым, с глубокими и резкими тенями, без полутонов и оттенков. Весь какой-то уродливый, неправильный, изломанный, будто нарисованный безумцем, взявшим в руки уголь и мел. Кривые линии скал, тянущиеся вдаль, словно гнилые зубы, небрежные росчерки сухих деревьев, черные пустые глаза длинного покосившегося сарая вдалеке. И тишина – обманчивая, спокойная, мертвая. Лишь где-то померещилась поземка, да показалось странное мерцание, что пропало, стоило лишь присмотреться внимательнее.
Откуда-то издалека раздался трубный рев, мощный и протяжный. Что-то блеснуло между небом и землей, словно кто-то подсветил огромное зеркало на маяке.
Максимилиан попятился, хватаясь за амулет на шее, развернулся и, не взирая на боль во всем теле, на впивающиеся в ладони и ступни шипы, принялся карабкаться обратно, задыхаясь от страха.
Она появилась бесшумно, словно парение теплого воздуха над камнями, различимая лишь краем глаза – размытая человеческая фигурка, скорее тень, чем существо из плоти. Замерла, примеряясь к мальчишке, прыгнула атакующей коброй.
Амулет на груди Максимилиана вспыхнул, превратился из рябого в черный. Младший Авигнис от неожиданности отпрянул, плюхнулся на землю, широко раскрытыми глазами разглядывая оберег. Вскочил, выхватывая кинжал, замахал им, пытаясь защититься от невидимок. Закричал тоненько, умоляя:
– Не надо! Пожалуйста, не надо!
Вокруг уже кружили бесплотные враги, против которых было бессильно его оружие. Так вороны кружат вокруг умирающего щенка, упиваясь его отчаянным плачем.
Амулет смог поглотить еще двоих паразитов, потом превратился в обычный камень. Прежде, чем очередная лярса добралась до Максимилиана, тот успел прошептать:
– Мама…
Потом его тело перестало ему принадлежать.
2. Улисс Кано
Маленькая Алеста уже давно не плакала, лишь тихонько хныкала, уткнувшись лицом в пропахшую костром накидку матери. Та, чтобы хоть как-то успокоить дочь, сунула той в рот изжеванный кожаный шнурок. Алеста зачмокала и затихла, провалившись в голодный сон.
У Улисса болезненно заурчало в животе – последний раз он ел два дня назад, когда им удалось набрести на брошенное пшеничное поле с уже сухими и потемневшими зернами. Пока они набивали брюхо, его брат
