негромко рассмеялся, окинул ее взглядом, и под этим взглядом Долорес вдруг почувствовала себя очень маленькой и беззащитной. Он ничего больше не произнес, но в ее голове уже промелькнула догадка. Сначала она не поверила сама себе. Она просто не могла поверить в такое беззаконие! Но инквизитор как будто прочел ее мысли.
– Я вижу, ты поняла, – улыбнулся он. – Ну так как?..
Он задал этот вопрос насмешливо-безразличным тоном, так, как будто заранее знал ее ответ, точно он играл с ней, как кошка с мышкой.
– Нет! – воскликнула она, отшатнувшись. – Нет, нет, нет!
– У тебя нет другого выхода, девочка, – спокойно объяснил он.
– Есть! – возразила она. – Есть! Я могу принять все, что уготовано мне судьбой, безвинно пострадать, вынести любое наказание… умереть наконец!
– Глупо, – сказал инквизитор, – глупо в семнадцать лет страдать и думать о смерти, когда можно радоваться жизни, когда можно получить свободу и, кстати, возвратить конфискованное имущество.
– Ценой позора и бесчестья!
– В таком случае, весь мир пребывает в позоре и бесчестье и, тем не менее, до сих пор не провалился в преисподнюю. К тому же, я вовсе не злодей и не чудовище, вскоре ты сама в этом убедишься.
– Нет!
– У тебя нет выхода, девочка, – повторил инквизитор. – Я допускаю, что ты не боишься смерти. Не боишься своей смерти. А смерти близкого человека? Не забудь, девочка, здесь твоя мать. И она разделит твою судьбу, пройдет через те же мучения, что и ты. Поразмысли об этом, моя милая.
Долорес вздрогнула.
– Вот видишь, ты уже колеблешься.
– Допустим, – прошептала она, – допустим, я… приму ваше предложение. Но как я могу вам поверить? А что, если вы обманете меня?
– Что ж, договоримся так. Сначала я исполню свое обещание, потом ты исполнишь свое. Идет?
Она недоверчиво посмотрела на него.
– Я не требую у тебя платы вперед. Ты расплатишься после. Подумай. Я даю тебе два дня срока.
Он ушел, а Долорес разрыдалась, уткнувшись лицом в жесткий матрац. «Так не должно быть, так не должно быть!» – твердила она, захлебываясь слезами. За свою короткую жизнь она уже успела столкнуться с жестокостью и несправедливостью этого мира. Почему же сейчас ей было так больно? Ведь тот позор, через который предстояло ей пройти, верно, был не худшим злом, чем приговор инквизиции и, возможно, вечное заточение. Почему? Потому что она получила удар от руки человека, которого до этого почитала почти святым. И тут в ее голове возникла совершенно новая мысль. Слова, как будто, были те же, но смысл их был абсолютно иной. «Все должно быть совсем не так! Совершенно не так!» Но надеяться на то, что отец Себастьян вдруг осознает всю низость своего поведения и передумает, не приходилось…
Через два дня инквизитор вновь вошел в ее камеру.
– Ну? – спросил он только.
И Долорес
