быть больше?
– Почему?
Но Алберт не ответил, потому что внезапно перед его мысленным взором возник образ из детства. Теологически его воспитывали в некой буферной зоне, поскольку родители уже не были ортодоксами, но еще не стали агностиками. Он и его братья соблюдали диетологические традиции (или законы, как ни назови), все праздновали бармитцву, все знали, кто они такие, откуда пришли и что сие означает. А то, что он сейчас вспомнил, ему рассказали в храме. Историю о последней казни египетской, о том, что свершил ночью по велению Господа ангел смерти.
Но теперь Алберт видел ангела, идущего не по Египту, а по салонам «767», летящего рейсом 29, прижимая пассажиров к своей ужасной груди… не потому, что они забыли помазать дверные косяки (или спинки кресел) кровью агнца, а потому…
Почему? Почему?
Ответа Алберт не находил, и по его телу пробежала дрожь. Лучше б ему не вспоминалась эта история.
– Алберт? – Голос Дженкинса донесся откуда-то издалека. – Алберт, с тобой все в порядке?
– Да. Просто задумался. – Юноша откашлялся. – Если бы все спящие пассажиры остались в креслах, нас было бы человек шестьдесят. Может, и больше. Я хочу сказать, это же «красный глаз».
– Дорогой мальчик, а ты…
– Не могли бы вы называть меня Албертом, мистер Дженкинс? Это мое имя.
Дженкинс потрепал Алберта по плечу.
– Прошу прощения. Искренне. Только не подумай, что я отношусь к тебе свысока. Я нервничаю, а когда нервничаю, у меня привычка уходить в… знаешь, как черепаха прячется под панцирь. Только я прячусь в выдуманный мир. Представляю себе, что играю Фило Вэнса. Это детектив, великий детектив, созданный Эс. Эс. Ван-Дайном. Полагаю, ты его книг не читал. Едва ли кто читает их в наши дни, о чем можно только сожалеть. Но все равно извини меня.
– Ничего страшного.
– Отныне ты Алберт и будешь Албертом во веки веков, – пообещал Роберт Дженкинс. – Но я хотел спросить, летал ли ты раньше «красным глазом»?
– Нет. Я вообще первый раз лечу через всю страну.
– А я летал. Многократно. Несколько раз даже изменял своим привычкам и какое-то время бодрствовал. Когда я был моложе, а двигатели шумели гораздо сильнее. Я, наверное, покажусь тебе глубоким стариком, если признаюсь, что первый раз с побережья на побережье летел на самолете с турбовинтовыми двигателями и с двумя промежуточными посадками, так как на весь перелет горючего не хватало.
Так вот, я заметил, что очень мало людей засыпают в первый час полета… зато потом спят практически все. В этот первый час люди приспосабливаются к новым условиям, знакомятся с попутчиками, пропускают рюмку или две…
– Вы хотите сказать, обустраиваются, – поддакнул Алберт.
Он мог подписаться под словами Дженкинса, хотя сам обустроился на удивление быстро. Должно быть, потому, что практически не спал две последние ночи, думая о путешествии и новой жизни, которая ждала его в Бостоне. В результате он провалился в сон, едва «767» оторвался от взлетной полосы.
– Вьют
