твоя помощь, чтобы заставить прессу переключить внимание на кого-то другого. – Будто я сам раньше этого не делал.
Она поспешила сюда, без раздумий бросившись в мою ловушку, потому что решила, будто мне нужна ее помощь.
Кажется, меня сейчас стошнит.
Психея замирает.
– А разве мы не поэтому встретились?
– Нет, – отвечаю я почти с нежностью. Боги, как сейчас себя ненавижу. – Мы встретились по другой причине.
Она прокашливается.
– Значит, ты здесь, чтобы выполнить задание.
– Да. – Это слово звучит как извинение.
Мгновение тишины. Еще одно. Она выпрямляется.
– Не может же она так злиться из-за одной фотографии?
– На самом деле…
Психея продолжает, будто я ничего не говорил.
– Хотя, с другой стороны, думаю, все не так просто. Они с моей матерью враждуют уже десять лет, и Афродите не нравится, что Деметра наступает ей на пятки. Полагаю, причины не важны. Суть в том, что у нее нет возможности сломать мне жизнь. У меня нет скелетов в шкафу. А значит, она их придумает. – Психея скрещивает руки на груди. – И каков план? Выдумаешь какой-нибудь секс-скандал? Может, попытаешься изгнать меня. Удачи с этим. Моя мама этого не потерпит.
Она не воспринимает происходящее всерьез, а мне это вдруг становится необходимо. Не знаю зачем. Когда она не думает, что это вопрос жизни и смерти, это значительно упрощает мою задачу. Я не замечаю, как говорю ей правду.
– Афродита не хочет ломать твою жизнь. Она хочет твоей смерти.
Я ожидаю, что она заплачет. Будет умолять. Может, попытается сбежать. Но она этого не делает.
Выдержав паузу, чтобы взять себя в руки, Психея расправляет плечи и смотрит мне в глаза.
– Эрос, ты производишь на меня впечатление умного человека.
– Спасибо, – сухо отвечаю я.
Знал, как пройдет этот разговор, но Психея повела себя не так, как ожидал. Вопреки здравому смыслу, любопытство грозит пробиться сквозь мою решимость довести дело до конца. Я понимал, что она не такая, как все, с кем прежде имел дело. Подозревал, что она не простая, но даже не догадывался насколько.
– Ты понимаешь, кто стоит на моей стороне. Если тронешь меня, Персефона разорвет тебя на миллион кусочков, а Аид встанет рядом, чтобы никто не помешал ей это сделать. – Она наклоняется вперед, и я, не сдержавшись, смотрю, как ее грудь выпирает через треугольный вырез свитера. – Я не говорю о том, что сделает моя мать. В отличие от Афродиты Деметра не боится испачкать руки, когда этого требует ситуация.
– Хочешь сказать, что твоя мать убила последнего Зевса?
– Нет, конечно, – фыркает она. – Это ничем не подкрепленный слух, и ты это знаешь. Давай не будем делать вид, будто твоя мать не ухватилась бы за эту историю, будь у нее какие-то доказательства.
Она права. И все же кажется странным, что она не стала прямо утверждать, будто Деметра невиновна. Официальная версия
