достал из кармана кошелек. Осторожно положил его на стол и каким-то извиняющимся тоном произнес:
– Что могу…
Братья, переглянувшись, проводили его. Уже стоя у калитки, он, повернувшись к ним, сказал:
– Передайте Софьюшке, что мы обязательно ей поможем. Пускай не расстраивается. Мы ищем… Но пока… – И, разведя беспомощно руками, он повернулся и не оглядываясь засеменил прочь.
Вернувшись к себе, братья, не сговариваясь, бросились в столовую и, взяв кошелек, обнаружили в нем двадцать дукатов. Сумма эта была довольно приличной. На нее можно небедно прожить месяца два, а там… А там – что Бог даст! И, напевая, они направились к Софье.
Она сидела у раскрытого окна и на их шум даже не повернула головы.
– Софья! – обнимая ее за плечи, сказал подошедший Андрей.
Она, по-прежнему не оглядываясь, сняла его руку и сказала тихим, убитым голосом:
– Оставьте меня, прошу вас.
Мануил кивнул брату, мол, пойдем. Но тот покачал головой. Оглянувшись в поисках кресла, он подтащил его к Софье. Сев рядом, он, не глядя на сестру, сказал:
– Чудесный вид!
Да, действительно, вид был прекрасный. Окно выходило на реку Тибр, где группа подростков ловила рыбу. За дальностью трудно было увидеть их улов. Но они радостно прыгали при извлечении его из воды.
– Давайте и мы, – Андрей повернулся к брату, – попробуем. Мы наловим, а Софья пожарит, – проговорил он.
Но та, расстроенная, встала и бросила:
– Ловите!
– Что это она? – глядя вслед удаляющейся сестре, удивился Мануил.
Андрей вздохнул:
– Переживает!
– А! – безразлично махнул младший. – Пошли на рынок, а то жрать охота.
– Пошли, – произнес Андрей, – бери кошель.
Как только братья удалились, Софья вернулась на свое место и погрузилась в мечты.
Она видела мощеную парижскую улицу, по которой ехала нарядная карета в окружении богатой свиты, каждый из которой так и хотел поймать ее взгляд и считал бы это великой наградой. А вокруг все кланялись ей в пояс. Вот она подъехала к роскошному дворцу…
В своих мечтаниях она не заметила, что вернулись братья с переполненными корзинами всяких яств. При виде этого богатства ее мысли куда-то испарились.
– Эй, сестра, – окликнул Андрей, – хватит печалиться! Подумаешь, не стала королевой. Вон сестра наша стала ею, а что она, счастлива? Даже нам не пишет, не приезжает. Видать, живет как затворница. Аль затворили ее. Не горюй, что-нибудь да будет. Пошли лучше на реку! Глянь, погода-то какая!
Голос Андрея был наполнен оптимизмом, и это в какой-то мере передалось и ей.
– Ты что такой радостный? – отметила она, поднимая на него красные от слез глаза.
– А что же не радоваться? Твой Виссарион не поскупился. Дал двадцать дукатов.
– Двадцать дукатов? – удивилась она.
– Да,
