двадцать пять лет? – восклицает Давид и кладет в рот кусок мяса.
– Да, – гордость интонации матери подбадривает меня. – Поэтому, Марк все свободное время посвящает своему исследованию.
– И что же ты исследуешь?
В это время, официант приносит блюдо, на котором лежит отборный кусок мраморной говядины, и выглядит он лучше, чем тот кусок мяса, который сегодня жевал Арсений. И надеюсь, что на вкус он тоже – лучше.
– До защиты докторской, по протоколу, я не имею право разглашать данную информацию.
– Ну точно, вылитый Борис!
– А что не так? – басом отвечает отец.
Давид с отцом – давние друзья. Прошли через огонь и воду: вместе прошли в армию, вместе отучились и вместе построили каждый свой бизнес. Шутки у них, на мой взгляд, глупые, однако, нужно как-то вливаться и скрипя зубами понимать, о чем они говорят.
– Да все так, – добавляет Давид, размахивая рукой с бокалом вина. На его рязанце красуется драгоценный перстень с темным камнем. – Я же из лучших побуждений это говорю!
Отец улыбается ему в ответ и продолжает жевать мясо.
– Как ты, мальчик мой? Что у тебя нового? – переводит в другое русло моя мать, пригубив вино.
Моя мама – единственная женщина на планете, которую я боготворю. Невысокого роста, темные, слегка курчавые, волосы, мягкие черты лица, которые уже успеха тронуть рукой старости и добавить в уголки глаз и губ небольшие морщинки. Подтянутая и вечно следящая за собой. Глаза у меня мамины – серо-голубые. И я помню, как отец смеялся в детстве о том, что я вылитая копия матери. Светлана – так ее зовут. Прекрасно, светлое имя для такой святой женщины.
На ней темное строгое платье, с вырезом лодочкой и аккуратные сережки-гвоздики с бриллиантом. Мама доброжелательно улыбается мне, пока я собираюсь с мыслями.
– Увы, мне похвалиться сегодня нечем, – отвечаю я и перед глазами всплывает Яна Аланина, которая меня облила кофе и на дерзила.
– Как на работе?
– Сносно, правда, Максим Дмитриевич опять взялся за свое.
– Поди подшучивает над вами? – интересуется отец.
– Это мягко сказано.
– Он просто поддерживает дружескую обстановку, – разбавляет наш разговор Диана, пригубив вино из бокала. – В вашей работе юмор незаменим.
– Особенно, когда работаешь с бактериями? – выгнув бровь, интересуюсь я.
– И не только, бактериями!
Остальную часть ужина мы разговариваем обо всем, точнее, меня заставляют отвечать на некоторые вопросы, которые мне неприятны. Где-то удается увильнуть от вопроса, а где-то думать над правильностью ответа, чтобы меня не посчитали идиотом.
– А на личном фронте как? – вопрос от Давида под конце ужина, застанет меня врасплох.
Я даже не до конца понимаю: почему он интересуется?
– Сносно, – отвечаю я и делаю глоток воды. Ненавижу обсуждать свою личную жизнь.
– Есть
