также нравился внешний вид монахов: темно-коричневый шерстяной хабит, перехваченный на поясе белой веревкой с тремя узлами и привязанными к ней четками; лежащий на спине длинный капюшон и сандалии на босу ногу, в которых они ходили даже зимой. Хотя монахи передвигались в основном с накинутыми на головы капюшонами и опущенными книзу головами, от них
веяло непонятной загадочной силой, а закрытые под одеждами фигуры и скрытые взгляды были для нас, мальчишек, окутаны мистическими тайнами. Эти тайны будоражили воображение, наполняли сердце сладкой истомой, будили фантазии и наполняли жизнь хоть каким-то смыслом.
Еще учась в школе, я принимал активное участие в жизни церковного прихода Террачито, где имел счастье жить. Мне очень хотелось быстрее подрасти, стать священником, узнать и причаститься к тайнам церкви. Исподволь я изучал, каким образом проводятся службы и мессы, посещал больных прихожан, помогал в организации любых мероприятий прихода, заучивал псалмы, читал Библию и Евангелия, пел в хоре.
Моя активность не осталась незамеченной.
Аббат прихода Отец Жакомо взял меня под личную опеку и стал ненавязчиво усиливать и направлять желание стать священником. Он терпеливо объяснял важность трех обетов, обязательных к исполнению для монашеского пострига: девство, послушание, нестяжание, то есть бедность.
Мне несложно было выполнять обеты, чтобы с трепетом встать на путь пастыря Церкви Христовой. Два года терпеливо проходил испытания новиций3) Дженарро Россo, чтобы вступить в монашеский орден… Наставник часто оставался со мной наедине. Мы разговаривали не только на библейские темы или о жизни монахов в аббатстве. Отец Жакомо готовил меня к постригу, часто заводил откровенные разговоры о молодых женщинах, отвращал от соблазна к ним. По его представлениям они являлись самым страшным воплощением дьявола на Земле. Он объяснял смысл целибата4) и время от времени ласково снимал руками юношеские грешные движения моего неопытного тела. Так он брал на себя грех, который тянет мужское естество к женскому. Не верить наставнику я не мог, потому что относился к нему не просто, как к учителю, но как к отцу. В этом состоял второй обет новиция – послушание. Подчиняясь отцу Жакомо, я верил всему, что бы он ни говорил или совершал: наставник от Бога не мог быть лгуном.
Обет нестяжания был самым легким – я не имел личных вещей и не хотел от жизни ничего, кроме знаний, к которым тянулся с тех пор, как обучился грамоте и латинскому языку. До сих пор мне не открылась тайна тяги к знаниям – это одна из загадок моего рождения. Возможно, ее вложил в меня незнакомый отец. Но возможно это Создатель сделал меня сиротой при рождении, чтобы определить настоящее место в жизни и наилучшим образом реализовать начертанную и уготовленную судьбу. Кто знает?
Пути Господни неисповедимы…
Время новиция пролетело незаметно в трудах
