леди Анна, а бабушка. В крайнем случае называй меня просто Анной – это все же не так формально звучит. Скажи, почему ты не хочешь написать? Ведь это твоя мать, она горюет о тебе. Меня удивляет твой отказ.
Не желая выдавать истинную причину, Лилиа впервые в жизни солгала:
– Узнав, что со мной случилось, Акаки будет стыдиться меня.
– Что? Мать будет стыдиться дочери? Дочери, которая ни в чем не виновата? Поверить не могу!
Проницательные зеленые глаза впились в лицо девушки. Та смутилась и тотчас поняла, что это не укрылось от глаз леди Анны.
– Что ж, дитя мое, поступай, как считаешь нужным, – наконец сказала пожилая леди. Потом взяла трость и постучала в пол. – Давай выпьем чаю.
Пока ожидали Джеймса с чайным подносом, Лилиа подошла к окну. Из него открывался вид на зеленую лужайку и невысокий лесистый холм позади особняка. Отсюда лес казался очень густым и манил к себе. Девушка желала бы спрятаться там, найти укромный уголок и выплакать свое горе в одиночестве.
В Монрой-холле Лилиа предоставили отдельную комнату, и в ту ночь она впервые уснула так, как спали белые люди. До тех пор девушка знала только циновку в Хана и голые доски койки в каюте корабля, а потому удивилась, утонув в мягкой перине. Неужели возможно уснуть, не ощущая под собой надежной поверхности? Однако измученная Лилиа все же погрузилась в глубокий сон и проснулась, когда солнце уже высоко поднялось над горизонтом.
Еще не открыв глаз, девушка услышала птичью разноголосицу, вдохнула запах зелени, омытой утренней росой, и цветов, раскрывшихся навстречу солнечным лучам.
Первые несколько минут ей казалось, что она проснулась в материнской хижине на Мауи. Воспоминания разом вернулись, наполнив душу горечью и сожалениями. Открыв глаза, Лилиа увидела распахнутое окно, сквозь которое щедро лилось в комнату солнце.
Лилиа села в постели и обратила взгляд на пол – туда, где накануне бросила одежду Эйзы Радда и свою капа.
Их и след простыл!
Взгляд девушки заметался по комнате. Ей нечем было прикрыть наготу. На Мауи это не составило бы проблемы: она нередко отправлялась на утреннее купание обнаженной, – но здесь, в мире белых людей, нечего было и думать расхаживать в таком виде. Девушка уже познала стыд – чувство, о котором не ведала на родном острове.
Неужели леди Анна солгала и у нее совсем иные намерения? Может, она решила держать ее взаперти, как и Эйза Радд? К чему замки и запоры, ведь без одежды Лилиа не ступит за порог комнаты!
Гнев и разочарование вскипели в душе с такой силой, что девушка закричала.
Тут же послышался торопливый перестук каблучков по коридору, дверь открылась, и вошла миловидная девушка в темном строгом платье и накрахмаленном белом переднике – горничная.
– Прошу прощения, миледи, но вы перепугали меня до полусмерти! Почему вы так кричали?
– Кто ты? – спросила Лилиа.
– Меня зовут Дорри, миледи. С сегодняшнего
