нит память: кофейные волны Салуина после грозы; развешанные на берегу рыбацкие сети в предрассветном сумраке; свечение молотой куркумы; петли лиан в джунглях… Долгие месяцы эти видения трепетали перед его глазами, то вспыхивая и угасая, как пламя свечи, то настойчиво появляясь вновь и вновь, словно товары, что протягивают торговцы на базаре. А иногда просто проплывали мимо – силуэты, размывающиеся в тумане, точно повозки бродячего цирка, и в каждом из них под пологом скрывались истории, в которые не всегда удавалось сразу поверить – не из-за явной несуразицы сюжета, а потому лишь, что не могла Природа допустить такой концентрации красок в одном месте, прочие части мира оставив обворованными и опустошенными.
Но над всеми этими видениями вставало солнце – обжигающее, заливающее все образы ослепительно белым светом. Бедин-сайя, толкователь снов, сидевший в тенистом, пропитанном запахами углу рынка, рассказал, что солнце, встающее над Бирмой, – иное, чем то, что светит всему остальному миру. Чтобы в этом убедиться, достаточно лишь посмотреть здесь на небо. Увидеть, как солнечные лучи заливают дороги, заполняя каждую трещину, уничтожая тени, разрушая перспективу и все видимые свойства предметов. Увидеть, как оно сияет, дрожит, пламенеет, как теряется в мглистой дымке и сворачивается по краям горизонта, словно брошенный в камин дагерротип. Как оно расплавляет небо, баньяны, тяжкий воздух, человеческое дыхание, легкие, кровь. Как с далеких караванных путей забредают миражи и скручивают тебе руки. Как шелушится и трескается кожа.
Сейчас это солнце повисло над пустынной дорогой. Под ним, закрываясь зонтиком, идет одинокая женщина, ее тонкое ситцевое платье треплет ветер, ее босые ноги несут ее все дальше, к пределу восприятия. Он смотрел, как она, одинокая, приближается к солнцу. Он хотел окликнуть ее, но не смог издать ни звука.
Женщина уходила в миражи, в призрачный блеск света и воды, который у бирманцев называется “тхан хлат”. Воздух дрожал вокруг нее, дробил на части ее фигуру, мелькая и закручиваясь вихрями. А потом и она исчезла. Остались только солнце и зонтик.
Военное министерство
Лондон
24 октября 1886
Уважаемый мистер Дрейк,
Мои служащие сообщили, что Вы получили наше предложение о сотрудничестве во имя Ее Величества королевы, но Вас еще не проинформировали о сути Вашей миссии. Этим письмом я хочу разъяснить специфику и неотложность дела, о котором идет речь, а также попросить Вас как можно скорее сообщить в Министерство, где и когда Вам будет удобно встретиться с полковником Киллианом, руководителем Бирманского отдела, а также со мной.
Краткая справка по данному вопросу. Как Вам, должно быть, известно, с момента нашего завоевания приморских районов Бирмы шестьдесят лет назад и вплоть до недавнего присоединения Мандалая и Верхней Бирмы Ее Величество рассматривает миротворческую миссию на данной территории как имеющую ключевое значение для обеспечения интересов Империи во всей Азии. Несмотря на наши военные победы, некоторые сегодняшние тенденции могут представлять серьезную угрозу нашим завоеваниям в Бирме. Последние разведывательные данные подтвердили сведения о консолидации французских сил в Индокитае в районе Меконга, в то время как в самой Бирме местные подрывные элементы угрожают нашим позициям в отдаленных районах страны.
В 1869 году, в период правления бирманского короля Миндон Мина, мы послали в Бирму военного врача, майора медицинской службы Энтони Кэррола, получившего степень в Университетском госпитале в Лондоне, который в 1874 году был командирован на отдаленный пост в Шанских княжествах, что на самых восточных рубежах колонии. С момента своего прибытия на место майор Кэррол стал поистине незаменимым человеком для нашей армии, его деятельность далеко выходила за рамки прямых врачебных обязанностей. Он добился замечательного прогресса в заключении союза с местными князьями, и, несмотря на удаленность от нашего командования, его пост обеспечил доступ на юг плато Шан и своевременное и успешное развертывание сил у сиамской границы. Подробности деятельности Кэррола исключительны, и Вас введут в курс дела, когда Вы соблаговолите ответить на наш запрос. Беспокойство Ее Величества в настоящий момент вызывает крайне необычное послание, полученное от майора в прошлом месяце, последнее из ряда несколько шокировавших нас писем, касающихся фортепиано.
Причина нашего беспокойства в следующем: хотя мы привыкли к своеобразным запросам майора, имеющим отношение к его медицинским исследованиям, мы были в высшей степени озадачены письмом, которое получили от него в прошлом декабре, в письме содержалось требование незамедлительно приобрести и доставить ему концертный инструмент “Эрар”. Поначалу командование Мандалайского гарнизона отнеслось к такому требованию скептически, но спустя два дня с курьером было доставлено второе письмо, в котором Кэррол настаивал на серьезности своей просьбы, похоже предвидя сомнения моих коллег. В ответ на отправленное ему послание, в котором говорилось о том, что доставка концертного фортепиано
