состоялось заседание, но коллеги меня отстояли».
Следующий раз противники подготовились лучше, и спустя несколько месяцев, уже в начале тридцать восьмого года, в повестку дня снова был включен его «вопрос». В ход пошло и то, что его друг астроном Козырев был осужден на 10 лет как враг народа, арестованы Перепелкин и Бронштейн, с которыми он также был близок. Прозвучало страшное слово «орудовали», посыпались угрозы. Виктор Амазаспович выступил, но говорил излишне горячо и, сев на место, понял, что дело проиграно. Перед принятием решения объявили перерыв.
На его счастье, один из аспирантов вышел купить газеты, вернулся со свежим номером «Правды» и, как только заседание возобновилось, попросил слова и прочел фельетон о перегибах, где высмеивались те самые политические ярлыки, которые упорно навешивали на Амбарцумяна. Газета «Правда» в ту пору была истиной в конечной инстанции и время от времени вину за содеянное перекладывала на «перегибы линии партии». После этого противники больше не захотели выступать и заседание закрыли.
Амбарцумяну повезло, а вот Козыреву, уже в местах заключения, срок удвоили. Виктор не раз ходатайствовал за друга, но первую «десятку» тот отсидел «от звонка до звонка». И лишь позже его реабилитировали.
Заступался он и за Зощенко, которого травили после печально известного постановления, выступал в его поддержку на научных заседаниях. Увлекался творчеством Анны Ахматовой и Николая Гумилева. Несмотря на свое вольнодумство, был допущен к Сталину.
«Когда отмечали его 70-летие, я выступал от Армении, – вспоминал Виктор Амазаспович. – Он сидел в президиуме, а я с трибуны поздравлял его. После юбилея Анастас Иванович Микоян рассказал мне, что вождь никак не мог меня припомнить, но то, что он давал Сталинскую премию первой степени, не забыл. И на торжествах, и на приеме Сталин не проронил ни слова. Его славословили, а он молчал, как каменный».
Во время войны, в 1943 году, Амбарцумян переехал в Ереван, где основал всемирно известную Бюраканскую обсерваторию и долгие годы оставался ее бессменным директором. В тот период были сделаны его главные научные открытия, послужившие основой для развития мировой астрономии. Его научные интересы всегда отличались огромной широтой. Он с одинаковым упоением мог заниматься физикой звезд и механикой звездных систем, внегалактической астрономией и космогонией. Впервые в СССР он написал учебник по теоретической астрофизике.
Самое удивительное, что он умудрялся лирически относиться к самым прозаическим вещам. Скажем, чтобы описать взаимодействие между двумя звездами, он вполне мог воспользоваться строкой из стихотворения Лермонтова: «Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит». Необычно для ученого-материалиста и его отношение к Богу, к происхождению Земли и мира.
«Всегда внушал себе, что я безбожник, что не верю в Бога, – говорил Амбарцумян. –
