посылает мне предостерегающий взгляд. Судя по тому, какую дистанцию она держит между собой и темноволосым, можно предположить, что девушка от него не в восторге. Ей хочется предупредить меня не связываться с ним, дать понять, что учтивость – не его конек.
Я и сама догадываюсь об этом. Сколь бы неприятен ни был монстр, похитивший меня, он хотя бы производит впечатление неглупого человека. Темноволосый же с этими своими бровями и тяжелым насупленным взглядом выглядит как настоящий неандерталец. Глупые люди не умеют широко мыслить. Они всегда выбирают насилие.
– Вот какая штука, – говорит верзила, недовольно хмуря брови. – Клара здесь, чтобы помочь тебе принять ванну и одеться. Если ты не позволишь ей этого сделать, тогда я лично раздену тебя догола и собственноручно намылю. И я точно не буду столь деликатным, как Клара. Так что сейчас в твоих же интересах быть паинькой.
При мысли об этом гамадриле, атакующем меня с куском мыла, мне становится дурно.
– Хорошо, – резко бросаю я. – Я приму ванну. Но только если ты уйдешь.
– Ты не в том положении, чтобы выдвигать условия, – смеется громила, кивая своей гигантской головой. – Я должен контролировать процесс.
Боже, меня тошнит при взгляде на его самодовольную рожу. Он не увидит, как я сажусь в ванну. Только через мой труп. Что бы сделала Мэри Леннокс?
– Если вы попытаетесь надеть на меня это платье, я изорву его на клочки, – спокойно предупреждаю я.
– У нас куча платьев, – отвечает гамадрил так, словно ему плевать.
Впрочем, я вижу, что он раздосадован. В инструкции верзилы входило заставить меня надеть именно это платье, а не любое.
– Убирайся, и Клара поможет мне одеться, – настаиваю я.
Самодовольное выражение сползает с его лица. Теперь он похож не на обезьяну, а на угрюмого младенца.
– Ладно, – бросает он. – Давай, не рассусоливай.
Оставив за собой последнее слово, мужчина уходит обратно в коридор.
На лице Клары читается облегчение оттого, что я так легко отделалась.
Девушка указывает мне на ванну, которая уже до краев наполнена горячей водой. Для аромата она добавила туда какое-то масло, миндальное или кокосовое.
Что ж, теперь я хотя бы знаю ее имя.
– Клара? – спрашиваю я.
Она кивает.
– Несса, – показываю я на себя.
Девушка снова кивает. Она и так уже это знает.
– Как зовут его? – Я показываю на дверь, за которой только что скрылся гамадрил.
Клара немного колеблется, затем произносит:
– Jonas.
– Йонас кретин, – бормочу я.
Горничная не отвечает, но, кажется, ее губы слегка тронула улыбка. Если она понимает, что я говорю, то явно со мной согласна.
– Что насчет твоего босса? – спрашиваю я. – Как его имя?
Повисает еще более долгая пауза, и я уже не жду ответа. Но, наконец, Клара шепчет:
– Mikołaj.
