вкус крови. Один из моих зубов, кажется, шатается.
Похоже, сейчас я умру. И мне совсем не страшно. Я ощущаю лишь ярость от того, что не смог убить его первым.
– На кого ты работаешь? – требует ответа Иван. – Кто послал тебя?
Я сплевываю на пол кровь, забрызгивая его ботинки. Иван скалится и заносит руку, чтобы ударить меня снова.
– Постой, – звучит сиплый голос.
Вперед выходит мужчина. Ему около пятидесяти. Среднего роста, с бледными глазами и лицом, изрытым глубокими шрамами, словно последствия акне или картечи. Стоит ему заговорить, как все взгляды обращаются к нему, в воздухе повисает выжидающая тишина, и сразу становится ясно, что настоящий босс здесь вовсе не Иван Зелинский.
– Ты знаешь, кто я? – обращается ко мне мужчина.
Я киваю.
Это Тимон Заяц, более известный как Rzeźnik – Мясник. Я не знал наверняка, что Иван работает на него, но догадывался. В Варшаве все нити ведут к Мяснику.
Мы стоим друг напротив друга, смотрим глаза в глаза. Его – побелели от возраста и от того, что им, вероятно, довелось повидать. Они видят меня насквозь.
Я не опускаю взгляд. Не чувствую страха. Не беспокоюсь о том, что Мясник может со мной сделать.
– Сколько тебе лет, мальчик? – спрашивает он.
– Шестнадцать, – отвечаю я.
– На кого ты работаешь?
– Я работаю в «Свежих деликатесах». Делаю бутеры и вытираю столы.
Мясник поджимает губы и пристально смотрит на меня, пытаясь понять, не шучу ли я.
– Ты работаешь в кулинарке?
– Да.
– Это ты убил Новака и Адамовича?
– Да, – не моргнув и глазом отвечаю я.
Он снова удивлен. Заяц не ожидал, что я так легко признаюсь.
– Кто помогал тебе? – спрашивает он.
– Никто.
Теперь Мясник разозлился. Но он обращает свой гнев на собственных людей и произносит:
– Пацан-уборщик в одиночку выследил и убил двоих из моих солдат?[3]
Это риторический вопрос. Никто не смеет на него ответить.
Заяц снова поворачивается ко мне:
– Сегодня ты хотел убить Зелинского?
– Да, – киваю я.
– Почему?
На широком лице Ивана мелькает страх.
– Босс, почему мы… – начинает он.
Движением руки Заяц заставляет его замолчать. Мясник все еще пристально смотрит на меня, ожидая ответа.
Мой рот распух от удара пистолетом, но я четко произношу свои слова:
– Твои люди изнасиловали мою сестру, когда она шла сдавать вступительный экзамен. Ей было шестнадцать. Она была хорошей девочкой – милой, доброй, невинной. Она не имела отношения к вашему миру. У вас не было причин вредить ей.
Глаза Зайца сужаются.
– Если ты хочешь возмещения…
– Нечего
Soldier (
