у нас в классе тоже есть касты, просто цветные точки на лоб никто не ставит, и одежда у всех похожая, но касты есть, и они отличаются точно так же, как в Индии. Есть брахманы – это самые богатые ученики, из богатых семей, их все уважают и никто не может обидеть. Лидина, например, или Авдеев. Они держатся все вместе, и с теми, кто ниже, почти не общаются, потому что с другими им и разговаривать не о чем. Ефремова с семьей ездила кататься на горных лыжах. Горные лыжи! Только по телевизору их видела. Это для очень богатых. Дальше – кшатрии. Это в Индии воины, а у нас ребята победнее, чем брахманы, но тоже не бедные, у Андреева мать в продуктовом работает, у Комаровой на рынке. Кшатрии хотят стать брахманами, но никогда не сумеют. Хотя и пытаются. Потом идут вайши, их больше всего, это почти весь остальной класс. Середка на половинку. Они противные. Заискивают перед кшатрии и брахманами, мечтают, чтобы их пригласили в компанию, выделываются друг перед другом. А самая низкая каста – это шудры. Вот я и есть шудра. Нас таких в классе всего трое. Друг с другом мы не дружим, но мы все бедные, у нас нет хорошей одежды, нет богатых родителей, и нас поэтому презирают. В компании тоже не зовут. Я как-то сказала в классе, что у меня на даче есть компания, и меня засмеяли, и сказали, что я врушка, потому что со мной дружить могут только такие же, как я, потом стали обзывать нищебродской сучкой. Ну и ладно. Жалко, что мы можем дружить только летом, потому что в Москве далеко живём, в разных районах, а мама не разрешает надолго занимать телефон, и я мало говорю и с Аглаей, и с Яном и Яром. Я по ним скучаю. Скорее бы лето…»
Берта отложила дневник, и произнесла в пространство:
– Если хочешь почитать, иди сюда. Не надо так, я же просила.
Пятый, который в это время курил на кухне, затушил сигарету, и вошел в комнату.
– Извини, – виновато сказал он. – Просто было интересно.
– Я понимаю, что интересно, но ты же знаешь, не всегда приятно, когда кто-то залезает тебе в голову.
– Не кто-то, а я, – признал очевидное Пятый. – Бертик, ну прости. Я больше не буду.
– Знаю я, как ты не будешь, – Берта погрозила ему пальцем, впрочем, не особенно строго. – Куда мои мужики подевались?
– Изучают местность, как я понял, – Пятый тоже сел за стол, придвинул к себе дневник, но открывать его не спешил. – Ты же хотела посмотреть порталы.
– А, ну да, – сообразила Берта. – Чего-то я совсем… зачиталась.
– Для пятнадцатилетней девочки мысли довольно нестандартные, – заметил Пятый. – Тебе так не показалось? Обычно в этом возрасте дети думают о другом.
– Скажу больше. Даже я в пятнадцать лет думала о другом, – призналась Берта. – Нет, не о мальчиках, конечно. И не о компаниях. Я больше думала о том, куда поступать, и училась. А папа выдвигал предложения, куда лучше. Я послушалась, кстати. Зря. Потеряла два года.
– Ты пошла в мед? – Пятый эту историю помнил, но Берта в подробности не вдавалась, поэтому знал Пятый о том, что с ней было в юности, лишь в самых общих чертах.
