не знаем». Он почему-то произнес фамилию Фрейда на немецкий лад. Не знаю, какая связь у психоанализа с классической филологией, но тут Дзялошинский произнес, заикаясь: «Уж ты-ты, ты-ы, Иса-а-ак, – эт-то т-т-очно…» Все утонуло в смехе. Сергей Аверинцев к нам больше не приехал. Лекцию про Зигмунда Фрейда на одном из следующих идеологических семинаров прочел Дзялошинский сам. Он был редактором изданных впервые после 20-х годов «Лекций по психоанализу».
Как в Бакуриани зимой, каждое лето в Черноморке, пригороде Одессы, были летние школы по физике, организуемые А.А. Абрикосовым. Не помню, что случилось: то ли надо было заплатить за аренду зала, то ли внести деньги за кого-то из еще не приехавших участников. Администрация требует деньги немедленно, а их у нас нет. Идем к Халату, он тут же вынимает из кармана 100 рублей – деньги по тем временам немаленькие – и говорит: «Идите, соберите недостающую сумму, тут среди участников есть еще богатые люди».
Насколько я помню, контакты с «богатыми людьми» большим успехом не увенчались, но выйти из положения как-то удалось.
Мила Прозорова как-то рассказывала, как сотрудники Физпроблем возвращались с какой-то конференции. Халат пошел к Капице, который ехал в отдельном купе, играть в шахматы. Когда он вернулся, она его спросила: «Ну, как? Выиграли?» Ответ был незамедлителен: «Разве я похож на сумасшедшего?»
Рассказ про ИМ будет неполным, если хотя бы чуть-чуть не коснуться его страсти к комбинированию. Троцкий писал про Ленина, что нельзя обыграть человека, который думает о революции 24 часа в сутки. ИМ думал об институте и обо всем, что с ним связано, похоже, столько же. В конце перестройки настало время, когда для директоров институтов предполагалось ввести ограничения по возрасту. ИМ предлагает Льву Петровичу Горькову сменить его на этом посту. Тот соглашается при условии, если он получит одобрение научного коллектива. Казалось бы, чего проще объявить о предстоящей смене директора на ученом совете, а затем провести тайное голосование на общем собрании научных сотрудников. Но все идет по другому сценарию. Неизвестно, кто из старших членов ученого совета был посвящен в этот план, но в какой-то момент Эммануил Иосифович Рашба предложил двум научным сотрудникам (докторам наук) произвести тайный опрос всех сотрудников на сей предмет. Эти наивные души соглашаются. Опрос закончен. Горьков получает полное одобрение. О чем информируют его и директора. На следующем ученом совете Халат встает и, как ни в чем не бывало, произносит, что он поговорил с А.М. Прохоровым (тогдашний академик-секретарь Отделения общей физики и астрономии и директор Института общей физики) и тот ему сказал-де – не стоит беспокоиться: «Мы с тобой вечные». Можно представить себе чувства Льва Петровича Горькова…
К концу перестройки ИМ, предчувствуя грядущие перемены и желая предотвратить разъезд сотрудников из нашего института по всему миру, пытается организовать несколько зарубежных филиалов сначала в Италии, затем во Франции, Израиле и
