полные свежими, только что срезанными, благоухающими цветами»[83].
C июня по сентябрь Александра провела время в абсолютном уединении в Петергофе. Ее беременность была изнурительной, ребенок был очень активным. Александра писала Эрни в июле: «Моя крошка иногда прыгает, как сумасшедшая, и от этого у меня начинает кружиться голова, а во время ходьбы время от времени делает толчки [sic] (внизу живота)»[84][85]. Александра по большей части отдыхала на диване, глядя на море, или осторожно совершала ежедневные прогулки и поездки с Ники, а остальное время посвящала рисованию и живописи, изготовлению стеганых одеяльцев и детской одежды. «Какая это, должно быть, радость – иметь собственного маленького сладкого крошку, – писала она в июле брату Эрни, в семье которого тогда уже был ребенок, дочь Элизабет. – Я с огромным нетерпением ожидаю тот момент, когда Бог даст нам нашего – это будет такое счастье и для моего дорогого Ники… У него так много печалей и забот, что появление собственного крошечного малыша очень приободрит его… Такой молодой – и на таком ответственном посту. Ему приходится бороться со многим»[86].
В конце августа апартаменты в Царском Селе были готовы. Несмотря на скромные размеры дворца и его парковой зоны длиной 14 миль (22,5 км) по периметру, для его обслуживания потребовалось 1000 человек прислуги и придворных чиновников и еще больше солдат в гарнизоне для охраны[87]. Александре нравились ее новые комнаты. Она с удовольствием, хотя это и доставляло ей физические неудобства, занималась раскладыванием детского приданого. «Надеюсь, мне не придется ждать еще долго, вес и активность младенца становятся весьма сильными», – писала она Эрни[88]. В конце сентября у нее случился приступ острой боли в животе. Немедленно послали за госпожой Гюнст и сразу же вызвали доктора Дмитрия Отта, директора Санкт-Петербургского института акушерства и наиболее влиятельного гинеколога в России того времени. Незадолго до этого они вдвоем принимали роды первого ребенка Ксении, сестры Николая[89]. Между тем Александра озаботилась вопросом поиска няни для ребенка. Как и Ксения, она хотела, чтобы няня была англичанка: «Если только я смогу найти кого-нибудь, они зачастую боятся ехать так далеко, а еще у них самые фантастические представления о диких русских и еще Бог знает какие глупости. Горничная в детской, разумеется, будет русской»[90].
И Николай, и Александра были убеждены, что ребенок должен родиться примерно в середине октября, но к моменту приезда Эллы из Москвы в конце месяца этого так и не случилось. Она нашла Аликс «на удивление похорошевшей; слава Богу, лицо округлилось, и цвет лица такой здоровый, лучше, чем я наблюдала годами», – сообщала она королеве Виктории. Эллу беспокоило, что ребенок
Орфография Александры была чрезвычайно своеобразной, а грамматические ошибки она делала просто потому, что писала в спешке. Все случаи опечаток и грамматических ошибок в цитатах из ее писем и дневников помечены «
Там же, 5 июля 1895 года, p. 203.
Евгения Конрадовна Гюнст (русская, из обрусевших немцев) была акушеркой, которую часто приглашали для проведения родов в европейских королевских домах. Она принимала роды у родственников Николая и Александры, в том числе принимала сына Марии Румынской Кароля в 1893 году и ее дочери Елизаветы в 1894 году. После того, как эта акушерка принимала роды Элизабет, дочери Эрни (Эрнста-Людвига, великого герцога Гессенского и Прирейнского, брата императрицы Александры Федоровны) и Даки (принцессы Виктории-Мелиты Саксен-Кобург-Готской), в Дармштадте в феврале 1895 года, Гюнст вернулась в Россию для присутствия в июле при рождении Ирины, первого ребенка великой княгини Ксении. Много лет Гюнст продолжала обслуживать высокопоставленных клиентов, и в 1915 году она принимала роды уже первого ребенка Ирины и ее мужа, князя Феликса Юсупова. Многочисленные упоминания о ней в этом качестве имеются в книге Дианы Мандаш «Дорогая Мисси» (
