Я мог заметить, как он прогуливается неподалеку, мог обнаружить его сидящим на стуле в моей комнате, он или насвистывал какую-нибудь мелодию, или отпускал шутку – так или иначе, засыпал я всегда в его компании. То есть к его отсутствию я был привычен, но прямо сейчас, посреди этой дьявольской Чащобы, одна мысль о том, что его нет рядом, привела меня в неописуемый ужас. Впервые в жизни мне пришло в голову, что я могу потерять Митиваля. Или он может потерять меня. Правил нашего совместного существования я не знал.
– Митиваль! – завопил я. – Где ты? Ты слышишь меня? Отзовись!
Тут послышался треск сломанной ветки, и я повернулся. На край опушки вышел коренастый мужчина со снежно-белой бородой и прицелился в меня из блестящего пистолета.
– Какого черта! – удивился он при виде меня.
– Не стреляйте, пожалуйста! – вскрикнул я, вскинув руки вверх. – Я всего лишь ребенок.
– Это я вижу. Что ты тут делаешь?
– Я заблудился.
– Откуда ты?
– Из Боунвиля.
– Кто такой Митиваль?
– Я ищу своего папу.
– Митиваль – твой папа?
– Нет! Я заблудился! Прошу вас, помогите мне.
Старик как будто растерялся. Он тяжело вздохнул, и в его вздохе мне почудилось раздражение, – видимо, он был недоволен тем, что встретил меня. Пистолет он все-таки опустил.
– Не следует тебе бродить тут в одиночку, – проворчал он. – Ты же совсем мал. В этом лесу водятся пантеры, они вспорют тебе живот и насухо оближут твои кости быстрее, чем ты успеешь оглянуться. Слезай-ка со своего коня и иди за мной. Моя стоянка в ста ярдах. Да пошевеливайся. Я как раз собирался разжечь костер.
Так я познакомился с Инеком Фармером.
Когда события выходят из-под контроля, задавать вопросы нет особого смысла. Я слез с Пони, взял его под уздцы и пошел за стариком с опушки в гущу леса.
– По пути подбирай крупные сучья, – велел он мне, не оглядываясь. – Но тополь не бери, от него один дым. А для растопки будут нужны хвойные ветки. Только не уколись, у них иголки страх какие острые.
Так мы и шагали – он впереди, я с Пони чуть позади, – пока не вышли к небольшому ручью, который я без труда перепрыгнул. На другом его берегу мы пересекли болотистую прогалину и рощицу кленов, утыканных красноватыми почками. Наконец мы оказались на лужайке, где были навалены обгорелые бревна и угли старых кострищ. Я бросил собранный по дороге хворост на камень и отвел Пони к поваленному клену примерно в дюжине футов от костра. Там уже стояла привязанная к толстой ветке понурая гнедая кобыла с близко посаженными глазами – лошадь старика. Едва мы приблизились, как она оскалила зубы, словно злобный сторожевой пес. Однако Пони не обратил на нее ни малейшего внимания. Он просто мотал хвостом, пока я привязывал его в паре футов от кобылы.
Когда я вернулся на лужайку, старик стоял
