что в изучении Главурана я первый. Мне поэтому интересны детали вашего разговора с инженером Некрасовым.
– Помню, Антон Антонович очень спешил: его вызывали в Минск. Для беседы со мной он располагал одним только вечером. Он так торопился, что забыл захватить с собой типовой план здания. Мы провели с ним приятный вечер. Разумеется, немного вина. Обаятельный человек!
– И вы рассказали ему то же, что и мне? – спросил Язин.
– Да, почти. Пожалуй, вам только рассказал больше. Кстати, вопросы у вас одинаковые: секретные ходы здания.
Когда Зуев ушел, Язин вскочил на ноги и принялся за бешеную гимнастику. Это было его обыкновенным приемом, чтобы отогнать гнев, волнение, успокоить нервы. Язин все более ощутимо понимал, что его противник обладает не только смелостью, граничащей с наглостью, не только широким набором фальшивых документов, но и точной информацией. Как никто другой, Язин знал, насколько трудно установить фамилию инженера, строившего секретное здание много лет назад, насколько трудно отыскать его, а затем еще и обмануть.
Было ясно, что противник долгие месяцы готовился к проникновению в Главуран. И перед Язиным возникли новые и страшные вопросы.
Не фотографировался ли главный журнал прежде и притом многократно?
Не уходили ли за границу атомные тайны Союза?
20. Цитатель Головнина
Отец Головнина, преподаватель гимнастики в институте, приложил много усилий, чтобы воспитать своего сына человеком воли и трудолюбия. Он сумел это сделать. Головнин-младший по одному лишь мысленному приказу накануне легко поднимался точно в 3–4 часа ночи, без видимого усилия мог обходиться три дня без пищи и воды, заставлял себя отказываться от любого удовольствия, в минуты наибольшей физической усталости мог забыть утомление. И уже дважды он вырывал из своей души зародившуюся было любовь.
При всем этом Головнин отличался внешней мягкостью и обходительностью. Редко кто понимал эту глубокую натуру, полную страстей, противоречий, жаждущую развернуть свои крылья во всю ширину. Его давней мечтой было путешествие по странам Европы, Азии, Америки. Ради кругосветной поездки он ничего не пожалел бы.
Проницательный человек, знакомый с людскими страстями, мог бы играть на особенностях его характера и даже использовать его в своих целях.
И Пургин, и Ганин частично подметили эту сложную мозаику духовной жизни Головнина, и именно поэтому он был взят на подозрение. Они знали о его романе с красавицей Гипой из бразильского города-гиганта Сан-Паулу, о тайном чувстве к Ольге Зариной. Наконец, они знали и о его цитадели на восьмом этаже. Но они не подозревали, что глубокая любовь к португалке Гипе временами заполняла его скрытное сердце. Тогда Головнин, глядя на Ольгу, видел сапфировые глаза Гипы, ее тонкие ноздри, трепетавшие в минуты ласки, ощущал ее словно изваянные из карара округлые плечи.
Василий Николаевич Головнин занимал квартиру из двух комнат на восьмом этаже дома по Кузнецкой. Секретный характер работы в Главуране ограничивал круг
