передумал и вернулся к дереву.
Того второго подростки раньше не видели. Одежды на нем были обычные, калахасские, но волосы – как смоль черные и как шерсть барашка кудрявые, такие в общине отродясь не водились. Он выглядел несколько младше первого, шагал к месту встречи небрежно, вразвалочку, улыбался.
– Хасим, что за дурные шутки?! – издали приветствовал его первый. – Зачем мы здесь?!
– Аржан, ну ты сам бы подумал! – усмехнулся второй. – Просто нам с тобой дюже надо было поговорить. Наедине. Вот и позвал! Чего проще?
– Что ж, говори, я слушаю тебя!
Двое остановились друг от друга примерно в трех метрах, так что их вихри-змейки даже не пересеклись.
– Что ж, говорю, – усмехнулся Хасим, не разрывая дистанции, начав кружить около своего приятеля. – Ты приютил меня, Аржан, помог мне оправиться. И за то я благодарен тебе, дюже благодарен. Но настало мне время уйти.
Манера речи, как и внешность, выдавала в брюнете чужака.
– Хасим, ты говоришь достойно, – первый начал успокаиваться. – Но все ж зачем втянул сюда Чогьял? Скажи ты мне, что значат ее слезы?!
– Аржан, ну до чего ж ты непонятливый, – надменно усмехнулся брюнет. – Девочка просто любит меня и хочет уйти вместе со мной!
– Да ты сдурел, Хасим! – вскипел калахасец. – Она едва достигла полнолунья! Ты ей в отцы годишься!
Полнолунием в Калахаси называли возраст совершеннолетия – сто девяносто месяцев, по достижении которого человек мог вступить в брак.
– Ха-ха! Я тебе не говорил, Аржан, но знай, что у нас в Шандаре это не зазорно.
– Зря я укрыл тебя… О том не может быть и речи, – сухо выдавил отец, не настроенный шутить. – Она останется, ты уходи!
– Так это ведь не ты, Аржан! Не ты! – начал злиться и чужак. – Это ж Чогьял уговорила тебя, ты бы и пальцем не шевельнул, оставил бы меня умирать! Вот прямо там! – ткнул он пальцем вправо. – В благодарность за это девочку я заберу. И знай, Аржан, у меня нет к ней страсти. Найдет она у нас хорошего мужчину, с ним будет счастлива.
– Этого не будет.
– Да, да, я знал, что ты будешь против. Потому мы и здесь, Аржан, – коварно улыбнулся чужак, пятясь назад, словно тигр перед прыжком.
– Я воин, у тебя ни шанса! Дар-сомран!
Призыв начал послушно наливать синевой длинный коготь у правой руки воина. В отличие от Гахтага, призыв оружия потребовал у него немалого времени – где-то секунд пять.
– Ты не воин, Аржан, ты глупец! Дар-вайлин!
Всего через пару секунд на уровне пояса Хасима оформился слегка изогнутый светло-фиолетовый клинок, лезвие которого как будто дрожало, вибрировало. Курчавый брюнет даже не успел коснуться клинка, а тот уже устремился на своего врага.
Это было столь неожиданно, что Шенне чуть не вскрикнула. Но в пылу битвы ее нечаянный «ах!» остался незамеченным.
Едва
