ночи, герр Майер.
Распрощавшись с тюремщиком, молодой человек повалился на ложе и, заложив за голову руки, с улыбкой посмотрел в потолок. Нечего сказать, задал он брату послушнику задачку! Тот ведь наверняка неграмотный, как и все остальные охранники – а начальству надо что-то докладывать, и… Могут, конечно, и просто снова переспросить – устно, но Вожников все же надеялся на письменное обращение – хоть таким образом пообщаться с аббатом, от которого здесь, в тюрьме, зависело все.
Кое-что о фон Дорфе Егор знал уже из разговоров стражников: о том, что у сестры отца Гвидо большая семья, проблемы с племянницей – ошиблись, выдали замуж не за того, кого надо… за какого-то художника, что ли… да и вообще, деньги сему достойному семейству требуются.
Утром, сразу после переклички, вновь послышался лязг засова, и явившиеся стражи принесли чернильницу, перо и несколько листов бумаги, в которых «господин Георг» с удовлетворением признал продукт собственных аугсбургских мельниц.
– Спасибо, уважаемые. Но я бы еще попросил свечу!
Принесли и свечу, все же узенькое оконце давало мало света, а князь не собирался слепить глаза.
Получив требуемое, молодой человек немного подумал, ухмыльнулся и, взявшись перо, принялся за дело.
В узилище совершенно необходимо было поменять матрас на лучший, набитый пухом и обтянутый белым аксамитом ценой по три с половиной флорина за локоть. Кроме того, нуждались в замене и подушки, и одеяло, и кроме того – меню: надоело уже есть каши и затирухи, хотелось бы пищи несколько поизысканней, да и хорошего вина пару кувшинчиков в день – было бы неплохо.
А еще… Вожников даже губу чуть не прикусил – раскатал настолько! И все строчил, строчил, да про себя посмеивался…
Десятник доставил прошение отцу настоятелю уже к обеду, причем в буквальном смысле слова – отец Гвидо фон Дорф – еще не старый, с лицом потасканного бульдога, мужчина, дородный, с объемистым брюшком и вполне достаточной силой в мощных руках – как раз и собирался обедать, и даже уже успел поднести ко рту ложку с рыбным супом – как и положено в постные дни… В это момент как раз и явился десятник:
– Вот прошение, почтеннейший господин фон Дорф.
Подув на ложку – варево-то монастырский повар принес горячущее! – главный тюремщик скосил глаза на своего подчиненного и, что-то буркнув, кивнул на дверь.
С поклоном положив на стол несколько листов бумаги, десятник пожелал обожаемому начальству приятного апатита и быстренько удалился. Читать он и в самом деле не умел.
А вот начальник… да лучше бы не знал грамоты тоже! Едва прочитав первые строчки, господин настоятель ахнул, а чуть погодя у него уже и брови полезли на лоб… и вот он уже читал вслух, пока совершенно не понимая, что делать – гневаться или смеяться?
Особо понравившиеся строки сей достойнейший муж перечитывал вслух, снабжая их кое-какими личными комментариями:
– Для украшения узилища – шесть
