с Яном Гусом, великим реформатором, проповедником Новой церкви и чешским патриотом… да можно бы такие дела замутить! За полторы сотни лет до Лютера… От перспектив просто захватывало дух! Ай да Сигизмунд, ай да сукин сын – не на свою ль голову ты бросил в одну и ту же темницу двух столь опасных для тебя еретиков – влиятельного пражского профессора и могущественного русского князя?! Бросил, не побоялся… дурак! Тем хуже для тебя – зарвавшихся идиотов учить надобно, особенно таких хитрых!
Егор уже вплотную прикидывал, как можно поскорее встретиться с Гусом и сделать эти встречи более-менее постоянными… однако встреча их состоялась куда быстрее, нежели предполагал князь, и вовсе не по его желанию. Неожиданно появилась и иная сторона… в лице некого обаятельнейшего молодого человека лет тридцати пяти в скромной мантии клирика.
Именно его как-то, словно бы между прочим, и пригласил аббат на один из своих обедов в обществе «господина Никто». Так и представил, вполне честно:
– Брат Поджо Браччолини, секретарь папской курии.
– Так папы-то еще, считайте, что толком нет! – искренне изумился Вожников.
Брат Поджо ничуть не обиделся:
– Папы нет, а курия есть и будет всегда. Секретари, мой почтеннейший господин, самые главные люди в этом мире.
– Да-да! – тут же согласился Егор. – У нас тоже так – столоначальники государством правят. И правят, как захотят, без всякой оглядки на какого там президента или премьера… плевать они на них хотели, вот так-то! Каста!
– Вот-вот, совершенно с вами согласен!
– А вы, синьор Браголини…
– Браччолини. «Че»!
– Хорошо, не Че Гевара! – ухмыльнулся князь. – Так вы, брат Поджо, какого папу представляете? Бенедикта? Григория? Иоанна?
– Последнего, разумеется, – прелат расхохотался, показав красивые белые зубы. – Впрочем, здесь не все так однозначно…
– Брат Поджо хотел бы с вами поговорить, – обглодав куриную ножку, пояснил настоятель. – Но, так сказать – приватно. Ну, вы понимаете меня… не для чужих ушей.
Егор развел руками:
– Чужие уши не в компетенции бедного узника.
– Узника – да! – отец Гвидо погрозил обглоданной костью. – Но – далеко не бедный, ха-ха-ха! Ладно, удаляюсь. Поговорите тут… без меня.
Аббат вышел, оставив обоих – гостя и узника – в собственной трапезной, после финансовых вливаний князя выглядевшей, как триклиний в императорском Риме. Вожников прекрасно понимал, что на его глазах – вот прямо сейчас – зарождается какая-то пока еще непонятная ему интрига, одна из тех, что, при удачном ведении дел, могут перевернуть мир. И ему, великому русскому князю, предназначено место одного из двигателей всей задуманной хитрым итальянцем (или кое-кем повыше) игры! Что ж… князь всегда вел дела удачно – и пусть перевернется
