уверенным окончательно. Давайте так – пока наш политэмигрант не начнет выполнять всю норму до конца, пайку ему давать половинную. И посмотрим, как он станет реагировать на соседей. Кстати, разместите на сайте баронства вакансию «Тюремщик для еврейского ростовщика». Требования – жестокость, непримиримость, готовность работать в пыточной.
– Какую прикажете установить оплату?
– Сколько у этого гонорар? В час?
– Александэр, мы не можем себе позволить такие расходы!
– Расходы? Это нам будут платить!
– Боюсь, господин барон, вы…
– Просто сделайте.
Старик сморщился, но кивнул и быстро зашагал к своей башне. Во дворе остались лишь я и еще один тип, все это время пытавшийся слиться со стенкой. Он, похоже, значительно умней предыдущего требователя. Хотя что-то в их физиономиях очень совпадало. Я поманил пальцем, и пытавшийся незаметно добраться до закрытых ворот человечек приблизился.
– Ну-с, кто же вы такой, любезный?
– Я-а?
– Вы, вы.
– Хотел предложить вашей милости свои услуги.
– Портной? Скрипач? Математик? Дантист?
Он закрыл глаза и отрицательно помотал головой:
– Нет, ваша милость, я думал, что вам, может быть, понадобится управляющий?
– Уже есть. Фамилия?
– Кац… Кацмант… т. – Он обернулся на дверь в подвал и повторил на французский манер: – Кацмантт. Из… Исабель.
– Исабель Кацмантт. И откуда же вы?
– Гасконец, ваша милость.
– Гасконец?
– Именно так, ваша милость! – Он несколько раз решительно кивнул, подтверждая слова.
Я посмотрел на кругленького, низенького, с длинным кривым носом и красноречиво печальными глазами собеседника:
– Франция прекрасная страна, у меня с ней связано столько воспоминаний! Вы были на Монпарнасе?
– Я там довольно долго прожил.
– В Сантэ? – Одну из самых знаменитых французских тюрем нам показывали местные коллеги. Как достопримечательность, снаружи.
Видимо, она «гасконцу» тоже была известна, судя по тому, как вильнул его взгляд. Возможно, даже изнутри.
– Так, Изя, сколько ты прожил в Союзе?
– Не понимаю, господин барон, я живу в прекрасной Франции с самого…
– Тебя к людоеду на постой определить?
– Мне было шестнадцать лет, когда родители эмигрировали.
– Значит, еще кое-что помнишь. Это из памяти не вытравить. – Я прикинул все плюсы и минусы, подумал о последствиях и сложностях, а потом кивнул: – Вы приняты, если отрастите усы. Начальник стражи без усов – это как-то неправильно.
– Но это долго, ваша милость! Может, я в процессе?
– Вот отрастите, тогда и ищите место! Мне нужен бравый усач-вояка, а не брюхоногий клерк с трехдневной
